Казино - Олег Андреев Страница 67

– Об этом вспомнят… В общем, все гораздо сложнее, чем я ребятам рассказывал. Пойдем сядем вон там – люблю я на Патриарших сидеть… Так вот, после госпиталя направили меня в Чарикар. Это в горах неподалеку от Кабула. Считалось, что там простые армейские склады, но охранялись они в три кольца чуть не целым полком. Там были склады, но химического оружия и лаборатория по его испытаниям и доводке. Слава богу, что до использования дело не дошло – поперли нас из Афгана. Но все это я узнал уже потом, в тот самый день, когда… без вести пропал. Наши части уже сворачивались, чтоб идти к границе, – это уже было под Новый год, а базу нашу все не эвакуировали. По особому ведомству шла, наверно, и не попала в армейские планы. Так вот, прилетает однажды вертушка, Ми-8. Выходит из нее группа спецназа какого-то. Все в камуфляже специальном и в масках, совсем как ваш ОМОН, я по телевизору видел… Старший был капитан. И три прапора с ним. Он на КПП показал документ, маску приподнял и в штабной корпус прошел. Через час они вышли оттуда с «доктором» нашим. Это мы так промеж себя называли подполковника, который лабораторией заведовал. Говорили, что он доктор наук. И выглядел соответственно: очки в золотой оправе, бородка седая клинышком – ну «доктор», и все. Следом вышли прапоры эти с ящиками. А «доктор» меня увидел и говорит: «Ну, Цыган, повезло тебе, что первым мне на глаза попался. Первым и на родину попадешь. Пойдем в лабораторию, парочку капсул прихватим и полетим в Хорог, домой почти, ха-ха!» Знал бы я тогда, как мне «повезло», зарылся бы в землю, чтоб на глаза ему не попасться. Вот пошли мы в лабораторию, открыл там «доктор» сейф, а в нем два баллона размером с огнетушители. Мы их в ранец специальный уложили под присмотром капитана, и я надел его как рюкзак – тяжеленные! «Доктор» обвел грустным взглядом свою лабораторию и спросил капитана: «Справятся ваши орлы?» Тот ответил что-то вроде и не с таким справлялись, и мы пошли к вертолету. Прапоры вернулись в лабораторию, а я, «доктор» и капитан взлетели. Ми-8 был пассажирский, для перевозки армейских шишек, наверное, – кабина пилотов запиралась, а салон делился на два отсека: генеральский, с четырьмя мягкими сиденьями, и полугрузовой, с лавками для сопровождения. Вот на одной из лавок я сразу и задремал, как только мы поднялись, – только из караула был, на ходу спал… Проснулся, а мы все летим, но со снижением. В иллюминатор посмотрел, а под нами – Зебак. Там была наша топливная база с вертолетной площадкой. Ага, думаю, сейчас на дозаправку сядем – у «восьмерки» дальность всего в триста километров – там я и в туалет сбегаю, и с ребятами знакомыми поговорю. И вдруг оттуда по нам как дадут из пулеметов! Выскочил я в салон – у него броня небось – и замер на заднем сиденье. Капитан дверь открыл к пилотам и орет: «Вверх, вверх, ребятушки! Духи взяли Зебак!» Вертушка взмыла, аж ноги у меня подогнулись от перегрузки. «Все, – говорит капитан „доктору“, – теперь нам до Хорога не дотянуть. Расслабились, видно, наши тыловики, и накрыли их максудовцы. Хорошо, что не попали в нас». «Да уж, – „доктор“ отвечает. – Если бы они наши капсулы взорвали, по весне все население в долине померло бы». «Это еще почему?» – спросил капитан. «Да потому, что в них такая штука запечатана! Не зря же вас за ней и за мной прислали, голубчик. Лаборатория – это так, тьфу. Но все равно ее нужно сжечь дотла и лишь потом взорвать. Справятся ваши люди?». «Я же сказал, что и не с таким справлялись». «А вот то, что мы везем, не боится ни огня, ни воды. Воду эта штука даже любит. Она в ней растворяется, в реке например, и плывет вниз по течению. Потом растекается по каналам, попадает на рисовые чеки и впитывается в побеги. А в них происходит такая мутация, что никаких изменений в зерне обычные анализы не показывают, а организм человека реагирует однозначно – гибнет! Это мое детище. Транслетальный синтез называется. Эх, батенька, если бы за оружие Нобелевку давали, я бы тут не сидел, не трясся… и от страха тоже, – совсем уж разоткровенничался „доктор“. – И где же мы теперь, интересно, садиться будем, раз не дозаправились?» Капитан пошел на переговоры с пилотами, вернулся и сказал, что они попробуют перевалить через седловину в Ишкашим – это единственное обитаемое уже наше место в верховьях Пянджа, который разделяет Таджикистан с Афганистаном. А уж оттуда можно будет вызвать другой вертолет – дома же будем. А больше деваться некуда – у Ми-8 потолок три с половиной километра, а горы вокруг гораздо выше… Я тихо вернулся назад в свой отсек, чтоб, ты уж извини, решить там в уголке свою маленькую проблему – мочи не было уже терпеть. Ну и заснул снова с облегченьица-то… Проснулся, оттого что нас замотало из стороны в сторону, а меня еще и тряс кто-то за плечо. Оказалось, что это «доктор». «Иди, – говорит, – помоги капитану. Нас снова обстреляли, пилотов убило. Нужно их с кресел в салон вытащить, а то он штурвал не удержит!» Рванул я в кабину, а там капитан наклонился над мертвым летуном, сидящим в кресле, и пытается хоть как-то удержать вертолет. «Тащи его, – кричит, – а то мне до педалей не добраться!» А в кабине стекла разбиты и ветер ледяной гуляет. Вытащил я тело, а второго убитого летчика так и оставили в кресле с дыркой под глазом. У первого тоже был лоб прострелен. «Доктор» в салоне осмотрел пилота и говорит: «Странными какими-то пулями нас обстреляли. Очень уж калибр маленький, и копоть на лице. Хорошо, что капитана не задело, он как раз в кабине был. Кто бы тогда нас спас? Хорошие в КГБ специалисты – он и вертолетом управлять умеет…» Потом он взял планшетку мертвого летчика и стал определять, где мы летим, поглядывая в иллюминатор, – ученый! «Вот сейчас слева начнется ущельице, и мы через него на Ишкашим выскочим. Скорей бы!» Но вертолет мимо пролетел и вошел прямо в плотный снежный заряд, просто в бурю какую-то, а минут через двадцать вдруг пошел вверх и вправо, затем чуть вниз, потом в его двигателе начались какие-то нелады – и мы увесисто плюхнулись на брюхо в глубокий снег. А тут и лопасти замерли. Выходит наш спаситель из кабины с «Макаровым» в руке, а на нем – глушитель. И направлен он на нас с «доктором». «Вяжите, подполковник, руки солдату, чтоб он глупостей не наделал, а с вами мы сумеем договориться, – сказал он „доктору“. – Иначе вы к пилотам присоединитесь». Он правильно рассчитал. Я же все-таки десантура, сразу прыгнуть на него собрался, а «доктор», хоть и в форме, – интеллигент, так и ему показалось. «Доктор» вяжет мои руки, а у самого они трясутся, потому и узел вышел так себе. Навел тут капитан этот, я даже, как звали его, не узнал, пистолет на «доктора», и стал, как говорится, склонять его к измене родине. Мол, хватит там за копейки спину гнуть и рисковать, что понял он сам это в воздухе и решил перебраться в Пакистан – когда бы еще такая оказия подвернулась – и что «доктор» со своей головой, капсулами и бумагами из ящиков сразу станет там миллионером, потому что паки спят и видят, как бы отравить своих соседей индийцев – не бросать же на них кустарную атомную бомбу. И так далее, по полной шпионской программе. Вот тебе и кагэбэшник оказался… А «доктор» наш все это слушает, а сам, я вижу, потихоньку куртку сзади задирает и достает свой пистолет. Ай да ученый, думаю. Но восхищаться мне им довелось не дольше нескольких секунд – как только он ствол обнажил, так сразу пулю от капитана и схлопотал, хоть и бросился я между ними, сам не знаю почему…

«Черт с ним, с дураком, – сказал гад этот. – Не захотел нормальной жизнью жить. Мне хватит продукта и описаний. А уж технологию пакистанцы как-нибудь сами наладят – не зря же мы у них стиральные порошки да зубную пасту покупаем… Давай, Матросов, – так он меня почему-то назвал, – собирайся в путь-дорогу. Ты у меня будешь вместо шерпа-носильщика: не мне же баллоны эти переть! А не захочешь, пристрелю, как этих…»