Человек без лица - Лоренсо Сильва Страница 66

— Вы не хотите сказать мне, что происходит? — спросил Бьюкенен, когда они ехали по шоссе Литтл Ривер, на обратном пути из Фэрфакса в Александрию. День стоял пасмурный, конец октября, и ветровое стекло было усеяно брызгами моросящего осеннего дождя.

Называющий себя Аланом человек взглянул на него, потом снова уставился перед собой, следя за уличным движением. Теперь он включил «дворники».

— Я не совсем понимаю, о чем вы говорите.

— Почему меня расконспирировали?

Изморось перешла в настоящий дождь, и Алан включил обогрев ветрового стекла.

— Расконспирировали? Почему вы так думаете?

Бьюкенен пристально смотрел на него.

Человек по имени Алан включил передние фары.

— Не осталось уже почти ничего, — заметил Бьюкенен, — чем вы могли бы заняться и уклониться от ответа на вопрос. Что вы собираетесь делать теперь? Включите рацию и будете прыгать с одной станции на другую или приткнетесь к бровке и начнете менять масло?

— О чем вы говорите, Бьюкенен?

— Об этом самом. О моем имени. Впервые за восемь лет люди употребляют его открыто. Меня намеренно компрометируют. Почему?

— Я говорил вам вчера вечером. Вам пора отдохнуть.

— Это не оправдывает нарушения основных правил.

— Бросьте, у доктора есть допуск.

— В таком нарушении не было никакой необходимости, — настаивал Бьюкенен. — Ему совершенно необязательно знать, кто я такой, чтобы исследовать томографический снимок. И он упомянул рану на плече, хотя не осматривал это плечо, и я ему об этом не говорил. Что еще ему сказали такого, о чем ему знать было не обязательно? Может, о том, как я получил эту рану?

— Разумеется, нет.

— Ну конечно. Еще бы. Меня не просто отправляют отдохнуть. Я не просто в запаснике. Меня выводят из игры. Я прав?

Человек по имени Алан перешел на полосу обгона.

— Я задал вам вопрос. Меня выводят из игры, так?

— Ничто не длится вечно, Бьюкенен.

— Перестаньте называть меня так.

— А как еще мне вас называть? Что вы, черт побери, о себе воображаете?

Голова у Бьюкенена раскалывалась. Ответить ему было нечего.

— Агент с вашим талантом и опытом мог бы принести массу пользы в качестве наставника, — сказал Алан.

Бьюкенен молчал.

— Вы что, намеревались всю жизнь работать секретным агентом?

— Никогда об этом не думал.

— Ну да, — поднял брови Алан. — Что-то не верится.

— Я сказал это в буквальном смысле. Я действительно никогда об этом не думал. Никогда не думал дальше того, что я делал и кем я был во время каждого конкретного задания. Если, работая в условиях секретности, начинаешь планировать свой выход на пенсию, то неизбежно делаешь ошибки. Забываешь, кем ты должен быть. Выходишь из роли. А это самый верный способ не дожить до пресловутой пенсии.

— Ну, так подумайте об этом сейчас.

Голова у Бьюкенена болела все сильнее и сильнее.

— Почему со мной так поступают? Я ничего не запорол. В том, что случилось, нет никакой моей вины. Я все отлично залатал. Операция не сорвалась.

— Но могла сорваться, не так ли?

— Даже если и так, то все равно не по моей вине.

— Мы не обсуждаем, кто и в чем виноват. Мы говорим о том, что случилось или не случилось и что почти случилось. Может, просто кончилось ваше везение. В конце концов, вам уже тридцать два. А в нашей игре такой возраст считается уже преклонным. Восемь лет? Да это просто чудо, что вы еще живы. Пора отойти в сторону.

— То, что я еще жив, доказывает, насколько я хорош. Я не заслуживаю такого отношения.

Дождь усилился, забарабанил по крыше автомобиля. «Дворники» на ветровом стекле задвигались чаще.

— Вы когда-нибудь видели свое досье?

Превозмогая боль, Бьюкенен покачал головой.

— Хотите посмотреть?

— Нет.

— Ваш психологический портрет многое проясняет.

— Мне это неинтересно.

— У вас так называемый «диссоциативный тип личности».