Ковчег огня - Хлоя Пэйлов Страница 66

— Это все, что сохранилось от церкви Святого Георга, — заметил он. — Колокольне каким-то образом удалось выдержать работу времени и непогоды.

— Однако в целом вид у города довольно приличный. — Эди указала на ровные ряды домов, обступивших узкую улицу. — У меня такое ощущение, будто я иду по живому музею средневековой истории.

— Действительно, таверны, торговые лавки и трактиры мало изменились со времен Чосера. По-прежнему все они жаждут получить монету с путника.

Как и Оксфорд, городок пестрел рождественскими украшениями. В витринах весело подмигивали разноцветные огоньки. Однако при этом в Кентербери присутствовало что-то волшебное, чего недоставало степенному Оксфорду. Быть может, это объяснялось его сказочным видом.

Тротуары Мерсери-лейн были запружены туристами, этими современными паломниками, которых нисколько не пугала промозглая погода. С каждым шагом Эди ощущала, что идет по следам другой женщины, а именно Филиппы Кентерберийской. Как и у большинства средневековых женщин, жизнь Филиппы была записана при ее рождении. Жизнь мужчины в четырнадцатом веке писалась на пергаменте, что позволяло вносить в нее поправки и изменения, а жизнь женщины высекалась в камне. Раз и навсегда.

По мере приближения к центру города острые шпили собора все больше доминировали в небе. К своему удивлению, Эди начинала проникаться восторженным возбуждением. Судя по всему, Кэдмон испытывал то же самое. Когда они оказались перед величественными трехэтажными воротами, он взял ее за руку. Перед ними в окружении геральдических щитов и сонма каменных ангелов стоял Спаситель, приветствуя как святых, так и грешников.

Кэдмон провел свою спутницу под сводом.

— Ворота церкви Христа… физическая граница между мирским и святым.

Выйдя из ворот, Эди впервые увидела Кентерберийский собор и с восхищением пробормотала:

— Ого!

Огромный собор подавлял своими размерами. Угловатое сооружение в готическом стиле сознательно возводилось так, чтобы производить максимальное впечатление на зрителя. Куда ни обращала взгляд Эди, повсюду были башенки, шпили и статуи.

— Ого! — снова пробормотала она, все еще не в силах оправиться от потрясения.

— Мы подобны средневековым паломникам, оглушенным и пораженным величием собора, — заметил Кэдмон. — Разумеется, в этом нет ничего удивительного, поскольку Кентерберийский собор является главным храмом английской церкви.

— Скорее, флагманским кораблем, — прошептала Эди, до сих пор не пришедшая в себя от размеров собора. — Для того чтобы осмотреть эту махину, потребуется много дней. Особенно если учесть, что мы даже не знаем, что ищем.

— Но нам известно, где это находится — внутри собора. И я подозреваю, что указание должно иметь какое-то отношение к Ковчегу Завета.

— Однако это может быть все что угодно — скульптура, фреска, фрагмент барельефа. Все что угодно. Это может быть даже как-то связано с Томасом Бекетом, — добавила Эди. — В конце концов, это ведь он «блаженный мученик», так?

— Я считаю, что Томас Бекет — не более чем второстепенный персонаж, лишь ссылка, отправившая нас в Кентербери. Ибо этот колосс из камня и стекла, — подняв руку, обвел собор Кэдмон, — играл ключевую роль в повседневной жизни Филиппы до тех самых пор, пока она не отправилась в Годмерсхэм. Больше того, она… — Внезапно он умолк на полуслове, застыв на месте, и молча смотрел на внешний фасад собора, словно зачарованный.

— В чем дело? — спросила Эди, хватая его за плечо.

— Указание воплощено не в скульптуре, не во фреске и не в барельефе. — Кэдмон повернулся к ней, и его лицо расплылось в блаженной улыбке. — Оно воплощено в стекле. В витраже, если быть точным. Вероятно, одно из величайших художественных достижений средневекового мира, витраж также был первым современным средством прямого общения, сложные мысли передавались в формате изображений. — Его улыбка стала еще шире. — Не говоря о том, что витраж также служит «пеленой между двумя мирами».

Эди устремила взгляд на панели из разноцветного стекла, украшающие южный фасад собора.

— Витражи были призваны служить барьером между светским миром городских улиц, — продолжал Кэдмон, — и священным миром, заключенным внутри собора. Залитый светом, первым творением Бога, витраж оживал прямо на глазах.

Словно подтверждение свыше, громко ударил колокол.

— Пойдем, мисс Миллер, — сказал Кэдмон, увлекая Эди к главному входу. — Судьба нас зовет.

Пристроившись к группе американских туристов, они вошли в резные двери в западной части собора. И тотчас же на них обрушились ароматы-близнецы ладана и цветов и звуки-близнецы щелкающих затворов фотоаппаратов и протяжного говора Среднего Запада.

— Прямо у вас над головой то, что известно как Западное окно, блистательный образчик средневекового витража, — затараторил экскурсовод, выдавая заранее приготовленный текст. — Шестьдесят три стеклянные панели изображают различных святых, пророков и королей, но это лишь капля в море всего того, что нам предстоит увидеть в ходе экскурсии. Всего в соборе несколько сотен витражей. Ребята, поверьте мне на слово, это действительно одно из величайших культурных сокровищ Европы.

Вслед за туристами-соотечественниками Эди обратила взор вверх и потрясенно простонала:

— О господи! Это же все равно что искать иголку в стоге сена.

Взяв за локоть, Кэдмон увел ее от группы туристов.

— Надо признать, задача перед нами стоит действительно непростая.

Повернув голову, Эди еще раз взглянула на шестьдесят три витража Западного окна.

— Ты так думаешь?