Страж - Чарльз Маклин Страница 66

Конечно, это была иллюзия, элементарный эффект параллакса. Сейчас я смотрел на них под другим углом, и поэтому они не казались мне более слитной группой, а превратились в прерывистую линию, своего рода стрелу, направленную от входов в туннели к центру зала. Я подошел и осмотрел их потщательнее: шесть серых обтекаемых колонн примерно моего роста, молчаливо застывших на своей снежной дорожке подобно затерянным мореплавателям, безнадежно ожидающим избавления на палубе затертого льдами корабля.

Может быть, именно поэтому они и показались мне знакомыми. Их было шесть: Бегли, Фаукетт, Субхуто, Петаччи, Кабе и Торфинн...

Со мной будет семь.

Встав за ними в ряд и посмотрев оттуда в сторону туннелей, я ясно понял, что, если бы они вдруг стронулись с места, они все попали бы в тот туннель, который вел влево.

Сперва это была всего лишь легкая вибрация, тихое гудение, которое я не то слышал, не то воспринимал на ощупь... Оно шло откуда-то издали, пробиваясь сквозь толщу стен. Решив, что это одна из великого множества подземных рек, пронизывающих спрингфилдский лабиринт, я поначалу не придал этому никакого значения.

Уже чуть ли не целый час я брел по сухой песчаной тропе, полого спускавшейся между двумя гладкими стенами из цельного камня, уводящей все дальше и дальше, в самую глубь земли. Тропа была ровной и прямой, никаких поворотов, почти никаких препятствий. Иногда мне приходилось проходить через небольшие гроты, пребывавшие, возможно, в вечной тьме, пока ее не потревожил луч моего фонаря. Там я останавливался поискать следы предыдущих посещений, но ни гроты, ни сам туннель не принесли мне никаких открытий, и мне ничего не оставалось, как продолжать свой монотонный путь. Казалось, я бреду ночью по морскому берегу, слышу шум прибоя, буквально каждое мгновение жду, что меня обдаст волной, но так и не обнаруживаю океана.

Мне начало казаться, что, вопреки всем предчувствиям, я сделал неправильный выбор и что мне надлежит вернуться обратно, к входам в туннели, но тут гудение стало несколько громче.

Теперь, казалось, оно доносится из туннеля, летит прямо навстречу мне, наполняя воздух неясной дрожью. Теперь уже задрожала и земля у меня под ногами, и я заметил, что стены и своды, блестящие в луче моего фонаря как барабан револьвера, покрылись влагой. Песчаная почва постепенно превратилась в жидкую грязь.

Шум, представляющий собой нечто среднее между звериным ревом и раскатами грома, неуклонно становился все громче и громче. Когда тропа прервалась, резко поворачивая направо, к какой-то развилке, этот шум внезапно превратился в оглушительный грохот.

Оглушенный им, я медленно вышел на развилку. Одна из троп была ярдов двадцать длиной или около этого, а затем прерывалась, свод смыкался с полом в хаотическом нагромождении камней. Другая вела в низкий круглый грот, в середине которого зияла черная пропасть, не оставлявшая ни малейшей возможности перебраться через нее и выйти на видную отсюда тропу в дальней части грота. Чудовищный рев доносился из глубины этой пропасти и, усиленный постоянным эхом, разбивался о низкие своды пещеры.

На четвереньках я подполз к самому краю пропасти и глянул вниз. Используя и карманный фонарь, и лампу на каске, я начал исследовать склоны, но оба луча быстро потерялись в густой и влажной тьме. Не было ни малейшей возможности определить, далеко ли отсюда до самого дна. Я вспомнил слова Скальфа: «Утраченная Надежда глубока, как ад. У нее просто нет дна». Я представил себе гигантский водоворот где-то глубоко под нагромождениями скал и толщей известняка, вечно грохочущий в воронке, стиснутой гладкими котлообразными стенами...

Я вспомнил, что он там находится. Внезапно я вспомнил.

Я ведь здесь уже был.

У меня так отчаянно закружилась голова, что я вынужден был отпрянуть от обрыва. Отползая в сторону, я почувствовал, что моя левая нога зацепилась за что-то. Я поглядел туда. Рядом с тем местом, где я сейчас находился, в скалу был вбит ржавый железный крюк. К нему была привязана веревка, один из концов которой свободно болтался. И, глянув вниз, я увидел под скалой, на расстоянии не более двадцати пяти футов от меня, вход в туннель, ведущий в стену над пропастью.

Я не медлил ни мгновения. Да и стоило бы мне только заколебаться, и я не решился бы на это ни за что. Я снял с крюка старую веревку, намотал на него, смастерив примитивный узел, мою нейлоновую, натуго закрепил, проверил крепость узла тяжестью собственного тела и перекинул веревку через край. Ее вполне хватило, даже остался какой-то запас.

Я привязал веревку себе к поясу, крепко ухватился за нее обеими руками и, перегнувшись через край, нырнул в бездну.

Осторожно приземлившись на узкую каменную тропу перед самым входом в туннель, я некоторое время передыхал, прежде чем продолжить свое предприятие. Определив, под каким углом удобнее всего проникнуть в щель, я подумал о том, как вел себя на моем месте Принт Бегли. В какой-то момент его веревка, должно быть, не выдержала, и он разбился насмерть.

На этот раз мое снаряжение было куда более надежным.

Невольно я бросил взгляд вниз. Глубоко вниз. Отсюда я различал темное мерцание водоворота – как будто снизу, из тьмы, на меня глядел чудовищный глаз паука. Но вдруг этот дрожащий глаз стал неподвижным, стены пропасти, напротив, заходили ходуном, все перед моим взором поплыло, теряя узнаваемые очертания. Мои ноги утратили опору, и я полетел в пространство. Весь вес моего тела удерживался только захватом рук, нейлоновая веревка, уже повлажневшая, выскальзывала у меня из пальцев, пока я пытался вцепиться в нее.

Если бы не узел у меня на поясе, я бы наверняка рухнул в бездну. А сейчас мне удалось худо-бедно подтянуться на руках до того уровня, на котором располагался вход в туннель. Очутившись там, внутри, и, следовательно, в безопасности, я простерся ниц, с облегчением ощущая, как холодная мокрая скала у меня под головой перестает трястись и мой страх постепенно проходит.

Отвязав веревку, я поел кое-чего из принесенных с собой припасов, пополнил запас карбида в лампе, подлил в нее воды, а затем отправился в глубь туннеля. Он оказался меньшим, чем выглядел сверху, – в нем с трудом можно было развернуться, – и слишком низким для того, чтобы идти во весь рост. Единственным приемлемым способом передвижения здесь было ползание на четвереньках. Но не прополз я и пятидесяти ярдов, как и это оказалось чересчур большой роскошью.

Ширина прохода сократилась до какой-то пары футов, а высота стала такой, что, поставив локти наземь, я доставал до свода кончиками пальцев. Теперь, когда я пополз уже на животе, я обдирал плечи о стены прохода, а свод тяжело наваливался мне на спину.

Через каждые несколько ярдов мне приходилось останавливаться и отдыхать. Я глубоко вдыхал здешний зловонный воздух, пытаясь совладать с ужасом, охватывающим меня все сильнее и сильнее. Страх застрять в здешней тесноте, оказаться придавленным или похороненным заживо, не покидал меня ни на минуту. Время от времени желание повернуть назад становилось почти невыносимым. Повернуть, пока еще не поздно. Пока у меня еще оставалось время. Но в проходе теперь уже было не развернуться, и проще казалось продолжать ползти вперед.