Земля будет вам прахом - Майкл Маршалл Смит Страница 65

Она сказала, что в тот день уже с ланча чувствовала беспокойство, но объясняла его бессонной ночью: Тайлер все время плакал — верный знак, что у него расстроился желудок. Сказала, что я приготовил ей сэндвич (этого в моей памяти не осталось, хотя я помню все, что пошло на сэндвич Скотту), но она съела совсем немного, приписав его сухой плесневелый вкус своему состоянию.

Потом я ушел в кабинет, а она вынесла ребенка на улицу, надеясь, что на свежем воздухе ей станет лучше и младенец, может быть, уснет. Он немного поворчал, но постепенно затих, и Кэрол вдруг поняла, что глаза у него закрыты и вообще все хорошо.

И она осталась сидеть, глядя на озеро и лениво размышляя (не в первый раз), почему его назвали Мурдо. Она выросла в Рослине, городишке в двадцати милях отсюда, но здесь двадцать миль считались достаточным расстоянием, чтобы появился налет таинственности. Постепенно она начала чувствовать, как ее собственное дыхание становится более размеренным, а веки наливаются свинцом. Ей показалось, что на несколько минут она даже задремала, но уверенности на этот счет у нее не было.

Если она все же уснула, это объясняло, почему изменился свет: солнце переместилось, и лучи стали падать под другим углом. Ветерок тоже прекратился, и все вокруг замерло.

Ей стало жарко, душно, но она помнила один из советов матери: «Никогда не буди спящего ребенка. И если это не библейская мудрость, нужно ее таковой сделать». Она услышала слабый шорох между деревьями слева, где были развалины старой хижины, но движения там не увидела. Ветерок, пустивший, видимо, рябь по поверхности озера, она тоже не почувствовала. Откуда-то донесся странный запах. На лбу Кэрол выступил пот, и она ощутила жар внутри, словно что-то в ней заработало слишком быстро. Надеюсь, меня не вырвет, подумала она.

В этот момент я спросил у нее с террасы: «Где Скотт?»

Наши воспоминания о том, что случилось после, разнятся. Ей казалось, что, пока я бегал по лесу, воздух стал еще более неподвижным. Она говорит, я позвал Скотта, увидев его в конце пристани, хотя я помню, что этого не делал. Как бы то ни было, Кэрол услышала что-то или, может, почувствовала — какой-то резкий звук, предупреждающий об опасности, и решила, что это я.

Она помнила, что, когда мы стояли у начала пристани, она взглянула в лицо ребенка — он смотрел мимо меня в сторону леса — и ей захотелось обернуться, но она ничего не увидела позади. Она имела в виду… вообще ничего. Словно вся энергия ушла — отовсюду и навсегда. Не осталось ни смысла, ни причины — тех невидимых связующих нитей, что удерживают мир как единое целое. Она видела деревья, край лужайки, лодочный сарай, дом за деревьями, небо. Но все это было никак не связано друг с другом или с ней. В этот миг мироздание показалось ей свалкой мусора на брошенной земле, полуночным камнепадом, обнаруженным наутро, — бессмысленным, безмолвным, мертвым. Вот что она нашла в лице Скотта: бесконечный ужас, словно родители превратились в жутких незнакомцев, а мир рухнул в зловонную пропасть, населенную безликими чудовищами.

Потом Скотт прокричал «нет», позвал меня, словно пытаясь спасти, и все было кончено.

Я знал то чувство, которое она описывала. Похожие ощущения я испытал, когда вернулся в Блэк-Ридж. Но я понимай, что ее словам нельзя доверять, и не стал опровергать их.

— Брук выполнила мою просьбу, и пагуба пришла, — сказала она. — Но потом она никуда не делась. Она осталась. Пагуба положила начало твоему запою, она привязывала тебя к этому чертовому озеру.

— Нет, — возразил я.

Я был не прочь снять с себя вину, но я знал, кто положил начало всем нашим несчастьям.

— Это моя…

— Я знаю, ты считаешь виноватым себя, — оборвала она. — Но ты прежде никогда не пил — с чего же тогда?

— У меня умер сын.

— И что? Разве ты запил после того, как у тебя за два дня до Рождества умерла мать? Разве ты хватался за бутылку в Ираке каждый раз, когда твоего приятеля разрывала на части ржавая мина, подложенная каким-нибудь уродом?

— Нет, — сказал я, не уточняя, что прежде не испытывал нужды задавить чувство вины. — Но…

— Все пошло наперекосяк. Потому-то я и подбивала тебя продать дом. Я знала, что нужно уехать. И уехала… я не могла больше ждать, когда до тебя дойдет. Нужно было вытащить нас из этого дома, пока не случилось еще что-нибудь.

— Ты хотела убежать, — сказал я, только теперь понимая всю свою боль.

Я был абсолютно уверен, что ее действия разумны, что мой запой, мое отдаление и бесполезность — достаточные основания для вынесения приговора, и я даже не позволял себе ненавидеть ее за то, что она ушла.

— Нет, просто я понимала, что, если мы останемся, со временем станет поздно куда-то уходить.

— Кэрол, Скотт только что ум…