Квинканкс. Том 1 - Чарльз Паллисер Страница 65

Она взяла ладони матушки в свои.

— Такие тонкие и белые. Посмотрите на мои.

Руки у нее были задубевшие, но при этом усеянные множеством ранок — следами иглы.

— Никто не возьмет вас на работу, милочка. Вы не сумеете шить быстро. И еще горбатиться много часов подряд. Четырнадцать самое малое, а то и шестнадцать-семнадцать; бывает, нас без предупреждения заставляют работать всю ночь. И все это за десять шиллингов в неделю. — Скосив глаза на меня, она тихонько добавила: — Молодая женщина с хорошеньким личиком в Лондоне без куска хлеба не останется.

Матушка вспыхнула (видимо, довольная комплиментом), и я почувствовал себя уверенней. Значит, Лондон все ясе не без добрых людей и мы тут не пропадем.

В одном женщина была права: матушку действительно никто не взял на работу, но установили мы это лишь после многочасовых безуспешных блужданий по длинным серым улицам.

К концу следующей недели (третьей, с тех пор как мы послали письмо в Мелторп) ответа от Биссетт все еще не было. Тут встревожилась уже и матушка и послала повторное письмо. Наш скудный запас наличности быстро таял, и жилье, снятое едва ли не даром (так нам казалось, когда мы переехали сюда из своих прежних комнат), делалось непозволительной роскошью. Нам не хотелось вновь переезжать, теряя на этом время и деньги, и, когда в верхнем этаже освободилась комната поменьше, за пять шиллингов в неделю, мы договорились с миссис Филлибер и перебрались туда.

В комнате, которая представляла собой отгороженную часть чердака, не было камина, потому мы питались теперь холодной едой и лишь иногда баловали себя горячим блюдом из ближайшей кондитерской. Погода пока стояла теплая, но скоро должны были начаться холода, и я не знал, что мы будем делать зимой. Комнатушка была мрачная, в окошке виднелись только соседние крыши, солнечный свет сюда не проникал, и, вероятно, по этой причине мы все больше поддавались унынию. Часто поздним вечером, когда матушка уходила искать работу, я сидел с книгой, наблюдал, глядя меж дымовых труб, как прыгают по карнизам воробьи, похожие на крошечных калек на костылях, как расправляют они внезапно крылышки и упархивают прочь — и до чего же я им завидовал!

Проведя весь день на ногах (карету мы не могли больше нанимать даже для самых далеких поездок, а омнибусов в те времена еще не существовало), матушка возвращалась Усталой, а часто, в дождливую погоду, и промокшей. Когда наступили холода, мы стали мерзнуть в летней одежде, и пришлось пожертвовать значительной частью наших денежных запасов, чтобы купить себе верхнее платье.

Матушка приучилась каждый вечер готовить себе чашку негуса, хотя, по мере того как мы беднели, пришлось отказаться сперва от яиц, потом от молока и наконец от пряностей. Можно было подумать (по крайней мере, мне так казалось), при помощи этого ритуала она старалась убедить себя, что все у нас хорошо. По крайней мере, после этого она веселела, хотя по утрам частенько бывала не в духе.

Прошел месяц с тех пор, как было отправлено первое письмо к Биссетт, у нас оставалось всего четыре фунта, и я тайком подсчитал, что на еду и квартирную плату у нас уходит двенадцать шиллингов в неделю. Было ясно, что, если не придут ожидаемые деньги, мы так долго не протянем. А ведь надвигается зима, нужно будет как-то обогреваться — быть может, переехать в другое помещение, потому что без камина не проживешь.