Личный ущерб - Скотт Туроу Страница 65

Солидную часть комнаты занимал водяной матрац, на котором теперь спала Рейни. Рядом громоздились флакончики с противоспазматическими и снотворными таблетками. Она сидела в дневном кресле, накрытая одеялом, поверхность которого была странным образом гладкой, без единой морщинки. Ивон медленно приблизилась и сжала холодную руку Рейни, сухую плоть, полностью лишенную тонуса.

— Здра-вствуй-те, — отозвался робот-мальчик, который теперь говорил за Рейни Фивор.

— Какое замечательное устройство, — нарочито весело произнесла Ивон. — Теперь вам будет легче общаться с близкими.

Общаться с полуживым человеком было невероятно трудно. Три месяца назад, когда Ивон впервые увидела Рейни, ей казалось, что хуже быть уже не может. Оказалось, может. Двигательные функции почти полностью отказали. Едва шевелились только три пальца на правой руке. Пройдет совсем немного времени, и Рейни не сможет дышать.

Большинство больных АЛС на этой стадии умирают. Единственный способ продлить жизнь — организовать искусственное дыхание, когда легкие наполняет воздухом специальный портативный аппарат, который крепится к инвалидной коляске. Так что у Рейни будет даже возможность передвигаться. В этом случае остановить сердце может либо грибковая инфекция, неизбежно возникающая у большинства больных на искусственном дыхании, либо сама Рейни, если попросит выключить аппарат.

Пока супруги договорились, что Рейни будет жить. Робби очень просил ее об этом. Но злоупотреблять терпением жены он не имел права, поскольку это жестокая пытка — лежать в полной неподвижности и ждать конца. С марлевыми салфетками на глазах, сиделка каждые пять минут смачивает их специальной жидкостью, иначе под влиянием воздуха нежная роговица быстро высохнет и лопнет. Страшно представить себя на месте этого существа, которое пока еще видит, слышит, обоняет и осознает, что с каждой секундой теряет связь с миром. В какой-то момент Рейни должна будет решить, надо ли все это продолжать.

— Теперь она может говорить по телефону, — пробалагурил Робби. — Перерыв был больше месяца. Ты кому-нибудь сегодня звонила?

— Я устала, — ответил робот. — Очень. Устала. От мамы. Она меня измотала.

— Да, да, — поспешно согласился Робби.

Они немного поговорили о весне, о том, что она, наконец, наступила. Ивон узнала, что Рейни любуется яблоней за окном, которая сейчас вся усыпана розовыми цветками. Вскоре Рейни дала понять, что не в силах больше вести беседу, и чуть пошевелила на прощание двумя пальцами.

— Я провожу Ивон и сразу вернусь, — сказал Робби. — А затем мы сделаем массаж и, может быть, пройдем четвертый акт.

— Я делаю ей массаж каждый вечер, — сообщил он, когда они с Ивон спускались по винтовой лестнице. — Это у нас превратилось в своеобразный ритуал. А потом я ей читаю, иногда несколько часов подряд, обычно пьесы. Я там играю все роли. Сейчас мы почти закончили «Сон в летнюю ночь».

— Неужели ты читаешь ей Шекспира? — удивилась Ивон.

— А ты думаешь, что мой примитивный мозг не способен его воспринять?

— Я вовсе не это имела в виду.

— Какая разница, имела, не имела. Кстати, за год мы прошли все классические комедии. «Тартюф», «Как важно быть серьезным», «Мужчина, который пришел к обеду» [47]. Получили громадное удовольствие. А для разнообразия я иногда читаю Рейни романы. Она любит о юристах. — В холле Робби взял со стола книжку. — Вот, у нас на очереди «Смягчающие обстоятельства». Там действительно все здорово закручено. Теща тоже навезла книг. Правда, большей частью не интересных ни Рейни, ни мне. Какие-то дурацкие руководства по самопомощи и даже две детские с картинками о путешествиях. Вообще-то она хорошая, хотя и пьянчужка. Я имею в виду тещу, Бетти. Любить ее, в общем-то, не за что. Я ее скорее жалею. Несчастной девушке из южного предместья хотелось жить интересно, и она вышла замуж за проходимца, который стал отцом Лоррейн. Парень был — а может быть, и есть, я не знаю — совершенно никчемным. Нич-тоже-ство. В энциклопедии рядом с этим словом следовало бы поместить его портрет. В самом деле. У этого типа в собственности было какое-то суденышко. Считалось, что он вроде как торгует недвижимостью, но на самом деле все время проводил на своей жалкой посудине. Уходил в море, ловил рыбу, трахал женщин, которых брал с собой, и был нетрезвый по крайней мере шесть дней в неделю. Все, что происходило на берегу, его не волновало. Остается только гадать, как этот болван сподобился жениться на Бетти. Видимо, она оказалась именно той девушкой, какую его мама хотела, чтобы он привел в дом. А вскоре, значит, вот что получилось. Он пил, начала пить и она. Они стали пить вместе. Можешь представить их дом, пропахший табачным дымом, а также водочными и пивными испарениями. Еще одна загадка: как им удалось завести ребенка? Он посмотрел, посмотрел, да и говорит: нет, мол, такая жизнь не для меня. И снова слинял в море. В конце концов Бетти с ним развелась. Вроде бы неплохо. Да? Ничего подобного. Она снова выходит замуж. На сей раз за вдовца с тремя детьми, потрясающего бездельника, который на полном серьезе считал, что в доме раз в месяц должен появляться Санта-Клаус и оплачивать все счета. Не знаю, как Рейни это выдерживала. Бетти утверждает, будто делала все, что могла, но я не верю, поскольку знаю: ее дочери приходилось несладко.

В холле в интерьере доминировала великолепная люстра с огромным количеством висюлек. Эта показная роскошь — стены в зеркалах, пол из карерского мрамора, люстра — резко контрастировала с тем, что происходило сейчас наверху.

— Погоди пару минут, я расскажу тебе, как познакомился с Рейни. Мортон был женат с незапамятных времен, а я все еще не желал попадаться в сети. Адвокатская практика отнимала много времени, но вечером я неизменно отправлялся куда-нибудь развлечься, в том смысле, чтобы кого-нибудь трахнуть. А как же иначе? Постоянной девушки у меня не было. Я встречался с одной, с другой и так далее. Мне было тридцать четыре года, и представляешь, ни к одной не мог как следует привязаться. От силы три-четыре месяца, и опять новая. И вот появилась Лоррейн. Вначале просто как очередная. Выглядела великолепно. Супервеликолепно. Чертовски красива, по-настоящему. Ну и что? У меня бывали и красивые. Как-никак фирменный обольститель. В общем, мы прекрасно проводили время, а потом эта девушка стала мне нравиться все больше и больше. Замечательное чувство юмора, веселая и очень умная. Работала в одной фирме, продавала компьютерные системы и программное обеспечение. Была с компьютером на ты задолго до того, как большинство обычных людей вообще узнали, что это такое. И я влюбился, даже не заметил, как это случилось. Нам было очень хорошо вместе, но за веселостью Лоррейн угадывалась нервозность. Смеялась слишком громко, часто невпопад, порой раздражалась по пустякам, правда, быстро отходила. Ну, опыт кое-какой у меня был. С нервными мне тоже приходилось иметь дело. Некоторое время я себе льстил, думал, что это у нее от сексуального напряжения, мол, она не может дождаться, когда окажется со мной в постели. И на это у меня были все основания, поскольку в постели Лоррейн вытворяла такое… просто цепенел разум. Невероятный, поднебесный, фантастический, запредельный секс. Кажется, по-настоящему она расслаблялась только тогда. Но все же сомнения оставались. Не знаю как, но, в конце концов, я это просек. Думаю, потому, что я уже тогда ее любил. Значит, лежу ночью в постели, ворочаюсь, и вдруг до меня доходит: да ведь она наркоманка! Можешь представить ужас? Я просто не находил себе места, но ей пока ничего не говорил. Проходит день, и я встречаю старого приятеля, Мерсинга, давнего знакомого Рейни. Ну, слово за слово, и я ему признался, мол, так и так. А Мерсинг мне и говорит: «Боже мой, Робби, ты не знаешь? У нее есть прозвище, даже два: Кокаиновая Лоррейн и Снежная королева. Девушка, конечно, классная, одни сиськи чего стоят, но на наркотик подсела капитально». Снежная королева… Я это прозвище слышал, но думал, ей дали его потому, что она такая неприступная. Мне это даже льстило. Вот каким я был идиотом. Не мог даже вообразить, чтобы такая девушка, талантливая во всем, в общем-то благополучная, и вдруг наркотик. Пришлось прижать ее к стенке. Вначале она немного взбрыкнула, а потом сдалась. Сказала, что ей передо мной ужасно стыдно. На следующий же день я отвез ее в частную наркологическую клинику в Форест-Хиллз. Счет был солидный, но это меня не остановило. А через шесть месяцев мы поженились. Первые несколько лет она не уставала повторять, что я спас ей жизнь. — Робби открыл для Ивон дверь и улыбнулся. — А затем с той же настойчивостью твердила, что я ей ее испортил.