Отродье ночи [= Шорохи ] - Дин Кунц Страница 65

В среду утром Джошуа Райнхарт отправился в Сан-Франциско на собственном «Сессне Турбо РГ». Как приятно было промчаться тысячу миль со скоростью в сто семьдесят три мили в час.

Он начал брать уроки по вождению самолета три года назад, вскоре после смерти Коры. Всю жизнь он мечтал летать, но осуществить мечту удалось лишь к пятидесяти восьми годам. Когда Кора так неожиданно покинула его, Джошуа вдруг понял, как он был глуп, думая, что смерть существует для других людей, всех, кроме него. До этого он жил так, словно у него впереди была целая вечность, словно он мог жить и жить бесконечно. Он надеялся не торопясь полетать над Европой, побывать в Азии; ведь у него столько времени для отдыха, путешествий и наслаждений! Поэтому Джошуа отказывал себе в круизах и отпусках, твердо решив сначала получить практику. Потом оказалось, что надо выплачивать долги после постройки дома, потом закружили дела по виноградникам, потом... И вдруг внезапная смерть Коры. Ему стало страшно не хватать жены, и он с горечью вспоминал годы, потраченные не совсем так, как ему хотелось бы. Они с Корой были счастливы вдвоем; жизнь шла налаженно и хорошо, не хуже, чем у других. Они вполне довольствовались тем, что имели. У них всегда было достаточно денег, но никогда — времени. Нельзя вернуть Кору, думал Джошуа, но еще возможно извлечь максимум удовольствий из остатка, отпущенного ему жизнью. Джошуа никогда не был общительным человеком и имел убеждение, что девять человек из десяти — безнадежно глупы или злы, и поэтому не искал приятных развлечений среди людей. Однако он чувствовал, что и уединение не приносит большого счастья, как если бы рядом была Кора. Полеты оказались исключением из этого правила. В «Сессне», не высоко над землей, Джошуа наслаждался свободой, конечно, не от законов притяжения, но от горя и сожаления о тяжелой потере.

Ободренный перелетом, Джошуа в девять часов утра приземлился в Сан-Франциско. И меньше чем через час он уже вошел в здание банка и пожимал руку мистера Престона, звонившего накануне.

Престон был вице-президентом «Пасифик Юнайтед» и занимал роскошный кабинет. Взгляд натыкался на кожаную обивку полированной мебели из тикового дерева. Плюшевый, самодовольный, как толстяк, офис. Престон же был высокий, худой мужчина со смуглым лицом, которое украшали аккуратно подстриженные усы. Говорил он быстро, оживленно жестикулируя руками, точно резал что-то в воздухе. Престон нервничал.

Он уже подготовил список счетов Фрая, отдельные листы на все пять лет, в течение которых Фрай вкладывал деньги в «Пасифик Юнайтед»: список по вкладам и выдачам; список дат, когда приходил Фрай; фотокопии всех выписанных чеков.

— Чеков не очень много, — сказал Престон. — В первые три с половиной года мистер Фрай выписывал только по два чека в месяц. В последние полтора года — по три чека в месяц.

Джошуа даже не заглянул в папку.

— Я посмотрю списки потом. А сейчас я хотел бы задать несколько вопросов кассиру, который выдал деньги.

В углу комнаты стоял круглый стол, окруженный шестью обитыми кожей стульями. Сюда для разговора пригласили кассира.

Сесил Виллис оказалась привлекательной темноволосой женщиной под сорок. На ней была синяя юбка и белоснежная кофточка. Джошуа обратил внимание на ухоженные отполированные ногти красивых пальцев. Она грациозно вошла в офис и, гордо вскинув голову, опустилась на стул.

Престон, с трудом сдерживая волнение стоял рядом.

Джошуа вынул конверт и разложил на столе пятнадцать снимков жителей Санта-Хелены.

— Мисс Виллис...

— Миссис Виллис, — поправила она его.

— Простите, миссис Виллис, взгляните, пожалуйста, на эти фотографии и скажите мне, кто из них Бруно Фрай. Но сначала хорошенько просмотрите все снимки.

Через минуту она выбрала две из них.

— Обе фотографии — его.

— Вы уверены?

— Конечно. Разве не видно, что те тринадцать — совершенно другие люди?

Она замечательно справилась с задачей, которую поставил перед ней Джошуа, даже лучше, чем он предполагал. Снимки были сделаны при плохом освещении, от этого лица расплылись и угадывались не сразу. Виллис без труда отделила только две фотографии, хотя Джошуа подобрал несколько снимков, на которых изображенные люди походили на Фрая. Но это не смутило Виллис, ее не смутило даже то, что снимки Фрая были сделаны в разное время и отличались друг от друга.

Постукивая пальцем по двум фотографиям, она сказала:

— Вот человек, который приходил днем, в четверг.

— В четверг утром, — ответил Джошуа, — этот человек был убит в Лос-Анджелесе.

— Я не верю, — сказала она твердо. — Здесь, должно быть, какое-то недоразумение.

— Я видел тело и присутствовал на похоронах в прошлую субботу.

Она покачала головой.

— Значит, вы, наверное, похоронили другого.

— Я знал Бруно Фрая, когда ему было еще пять лет. Я не мог ошибиться.

— Я тоже знаю, кто приходил в четверг, — вежливо парировала Виллис.

Она не смотрела на Престона, из гордости не собираясь угождать ему. Она хорошо выполняла работу, и ей нечего бояться босса. Еще стройнее выпрямившись на стуле, она продолжала.

— Я знаю. Это был мистер Фрай. Последние пять лет он постоянно приходил в банк два-три раза в месяц. Он делал чековые вклады по две тысячи и всегда наличными. Наличными. Это необычно. И поэтому его все запомнили. К тому же его внешность: спортивная фигура и...

— Но ведь он не всегда останавливался у вашего окошка?

— Не всегда, — согласилась Сесил. — Но очень часто. Я клянусь, что это он приходил за деньгами в прошлый четверг. Если вы его хорошо знаете, то должны согласиться, что даже с закрытыми глазами можно узнать мистера Фрая, если услышать его голос. Очень странный голос.

— Голос можно имитировать, — вставил в разговор свою реплику мистер Престон.

— Только не такой, — ответила Виллис. — А глаза. Они тоже были странные.

Заинтригованный последней деталью, Джошуа наклонился к Виллис.

— Какие глаза?

— Холодные. Холодный тяжелый взгляд. Все время он старался не смотреть прямо и отводил взгляд, словно боялся или стыдился чего-то. Но когда он, наконец, посмотрел мне в глаза, я почувствовала, что... да... что перед мной не совсем нормальный человек.