Вавилон восставший - Грег Диналло Страница 64

Если бы охранник заметил соколов, он просто восхитился бы их изящными темными очертаниями, их классическим полетом по спирали вверх, в небо, в восходящих потоках теплого воздуха, поднимавшихся от раскаленного солнцем асфальта, которые птицы умело, использовали в качестве своеобразного незримого трамплина. Будь охранник птицеловом, он сразу же безошибочно узнал бы соколов и, конечно же, улыбнулся бы про себя, приветствуя не столь уж частое явление свободной и совершенной красоты дикой природы в таком крупном городе.

Сапсаны в каком-то смысле были ее символом, и нет ничего удивительного в том, что человеческая ненасытная алчность изгнала их из многих мест привычного обитания. Тем не менее, они удивительно хорошо приспособились к жизни в центре самых современных и густонаселенных городов. В естественных условиях сапсаны обычно селятся на высоких скалах и питаются более мелкими пернатыми. В городах же скалы им заменили небоскребы, а разнообразную дичь долин — многочисленные голуби.

Возможно, в эти минуты охранник пребывал в созерцательном настроении и размышлял о том времени, когда жители оставят города, так как мир будет повержен в нескончаемые конфликты и хаос, а опустевшие небоскребы достанутся стервятникам.

Единственное, чего охранник в те минуты никак не мог предположить, — что через несколько мгновений одна из этих птиц убьет его.

Второй охранник, находившийся в будке у той двери, из которой вышли Мерфи и Исида, также не чувствовал опасности. В момент, когда обе птицы достигли верхней точки своего полета на высоте примерно тысячи футов над землей, охранник в десятый раз прокручивал в голове самый больной для него вопрос. Получаемое им жалованье не могло покрыть долги в казино, не говоря уже о содержании жены, которая, казалось, сваливала всю вину за то, что время делает с ее фигурой и лицом, исключительно на мужа, а злобу вымещала на его же кредитных карточках.

И при всем том он ведь охранник, в самом прямом смысле слова сидящий на золотой жиле. Золотой жиле, от которой у него есть ключ — или, по крайней мере, один из множества ключей. Где-то в глубинах сознания он, конечно, прекрасно понимал: чтобы использовать имеющийся доступ к ценностям, нужен человек не с его скудным умом и более чем скромной изобретательностью. Тем не менее, так же, как многие по старой привычке монотонно жуют табак или неизвестно зачем строгают палочку, охранник день за днем пережевывал эту совершенно бесперспективную мысль. И в ней находил свое главное развлечение.

Предаваясь подобным мыслям, он совсем расслабился, и тут более крупная из двух птиц — самка — на мгновение замерла в воздухе, устремив взгляд на высокую человеческую фигуру, стоящую внизу среди автомобилей на расстоянии тысячи футов от нее. Человек был одет с ног до головы в черное, и для невнимательного взгляда, брошенного на стоянку со стороны, мог легко слиться с множеством предвечерних теней. Но для сокола он был подобен маяку. Отчасти благодаря невероятно острому зрению птицы, отчасти же потому, что она очень хорошо его знала.

И знала, чего он ждет от нее.

Мужчина поднял над головой перчатку сокольничего. Прохожему могло бы показаться, что он просто ловит такси. Правда, странноватое занятие для человека, находящегося посередине автостоянки. На самом же деле он занимался чем-то значительно более странным.

Он призывал смерть, парившую в воздухе.

Коготь взглянул вверх и увидел едва различимую черную точку на фоне нежно-розового неба. Казалось, птица там, высоко, отыскала какой-то незримый нашест и теперь с нетерпением взирает с него. Ей хотелось, чтобы Коготь поскорее перерезал невидимую нить, что сдерживала ее, и освободил для выполнения страшной миссии.

Резко опустив перчатку вниз, он сделал то, чего от него ждала птица. Увидев жест Когтя, она мгновенно развернулась, устремила взгляд на цель и прижала крылья к телу. Сила притяжения сделала за нее остальное.

Сокол, падающий с такой высоты, развивает скорость почти до двухсот миль в час. Человек не способен уследить за ним, он может только услышать звук воздуха, рассекаемого этим живым снарядом из мышц, перьев и костей. Коготь предпочел наблюдать не за птицей, а за ее мишенью и просто ждать неизбежной развязки.

Видя себя в привычных фантазиях богатым и довольным жизнью, охранник лишь на мгновение отвлекся от приятного созерцания, заметив, что мужчина в черном, стоящий между двумя рядами машин, почему-то очень пристально на него смотрит. Показалось это ему из-за игры бликов закатного солнца, или на лице человека действительно застыло выражение заинтересованного ожидания? Что-то в лице незнакомца как будто говорило: «Я знаю такое, чего не знаете вы».

Охранник инстинктивно повернулся направо, краем глаза заметив какую-то падающую сверху тень, и мгновение спустя лезвия, прикрепленные к когтям сапсана, с молниеносной быстротой разрезали ему горло. Уже с перерезанной сонной артерией охранник сделал два шага, прижав руку к разорванной гортани, и в страшных конвульсиях рухнул на землю.

Коготь подождал, пока все кончится, затем приблизился к телу и внимательно осмотрел его, осторожно обходя быстро увеличивающуюся лужу крови. Он запустил руку в карман мертвого охранника, извлек оттуда связку ключей и стал на ощупь искать нужный ключ. Вдруг Коготь услышал шаги за спиной: кто-то шел со стороны охранной будки. Шедший вначале передвигался довольно медленно, но, подойдя поближе, перешел набег. Коготь положил ключи в карман и ждал.

— О' кей, дружок. Ну-ка разгибайся, медленно, и поворачивайся, поворачивайся ко мне. Руки держи так, чтобы я мог их видеть.

Коготь поднял руки и одарил второго охранника самой очаровательной своей улыбкой, означавшей «Неужели вы обращаетесь ко мне, молодой человек?». Искоса поглядывая на тело, распростертое на земле, охранник держал Когтя на прицеле. Поняв, наконец, что он не сможет одновременно и помогать товарищу, и следить за Когтем, охранник потянулся к рации на поясе.

Одна рука Когтя тем временем резко опустилась вниз.

— Я же сказал, руки держи…

Завершение фразы застряло у него в горле, так как второй сапсан нанес охраннику удар сзади, разрубив спинной мозг. Коготь отошел в сторону, а второй охранник тяжело рухнул на асфальт.

Открыв пластиковый пакет, Коготь извлек оттуда пару мертвых голубок, и, казалось, протянул их кому-то незримому. Через несколько мгновений оба сапсана вылетели из тени, удобно устроились на вытянутой руке хозяина и с удовольствием занялись поеданием неожиданного угощения, а их острые когти глубоко врезались в кожаные наручи, которые Коготь носил под курткой.

После этого он возвратился к своему грузовику и усадил самку на насест. Она злобно зашипела, когда Коготь стал надевать ей на голову колпак, но мгновенно успокоилась, внезапно умиротворенная темнотой, в которую ее погрузил маленький капюшончик. Самца Коготь продолжал удерживать за путы и, повернув к охранной будке, пробормотал ему хриплым шепотом:

— Тебе еще предстоит поработать, малыш.

Внутри будки Коготь быстро нашел то, что ему было нужно. Дверь в музей фонда рукописей открылась с приятным щелчком, и Коготь проскользнул внутрь.