Лев правосудия - Леена Лехтолайнен Страница 64

Только в трамвае я задумалась, не слишком ли глупо мое поведение. Сталь был объявлен в розыск за убийство Дольфини, я скрыла сведения от уголовной полиции Хельсинки, а Лайтио в ней служил. Вероятно, он обязан передать по команде, что Давид Сталь, объявленный в розыск, две недели назад находился в Каунасе, иначе сам окажется виновен в служебном проступке. Потом сама себе состроила рожу: с какой стати мне оберегать Давида? Он получит по заслугам, если попадется.

Снегоуборочный трактор на Урхейлукату сгребал легкий сухой снег в кучи, площадка футбольного поля с подогревом выглядела нереально зеленой. Прежде чем нажать кнопку звонка рядом с именем Лайтио, я сделала глубокий вдох. Голос Лайтио пробурчал что-то из динамика; когда я поднялась по лестнице, хозяин ждал на пороге квартиры. Мы не встречались полтора месяца, и я вздрогнула, увидев, какая с ним за это время произошла перемена. Кожа стала серой, волосы на макушке заметно поредели, усы поникли. Под глазами набухли огромные мешки, щеки отвисли, как у бульдога. Подбородков стало три штуки. К тому же Лайтио так похудел, что знакомый горчично-коричневый свитер болтался на нем мешком.

— Привет. Присаживайся. Закуришь? Я сварил кофе.

Я отказалась; сам Лайтио, согласно установившемуся ритуалу, отрезал кончик сигары и выпустил дым, после чего отпил кофе. Очевидно, Лайтио использовал зерна самой сильной обжарки, и количество кофеина в кружке зашкаливало.

— Как дела? — спросила я, осторожно отпивая второй глоток.

— Как сажа бела. Меня хотят уволить. Ранняя пенсия и все такое. Вот гадство! Рютконен привлек на свою сторону бо́льшую часть боссов, только самое высшее руководство еще сомневается. Я был полицейским, когда этот тип еще пачкал подгузники! Если ты нарыла на него какой-то компромат, я буду бесплатно снабжать тебя сигарами до конца дней. Но поговорим сначала о Стале. Эта открытка с тобой?

Я вынула конверт из сумки и протянула Лайтио.

— Значит, ты уверена, что это от Сталя?

— Почерк его, и мы вместе покупали эти открытки в Хуэлве. На него также указывает фамилия Лусис, она означает «рысь».

— Итак, он возил с собой эту открытку по всем странам и континентам только ради того, чтобы суметь при случае подать тебе весточку. Как романтично, — кисло сказал Лайтио, выпуская очередное облако дыма.

Об этой стороне дела я раньше не думала и теперь постаралась пригасить разлившееся в груди тепло. Лайтио включил компьютер.

— Не знаю, кто там, в Италии, добился того, что Сталя заподозрили в убийстве Дольфини. Кто-то, у кого изрядные связи в местной полиции.

— Ты же не веришь в его виновность?

— Нет, и Карузо тоже. Кто-то хочет схватить Сталя, потому что он знает лишнее. И это означает, что в Европоле, во всяком случае, один предатель. И вдобавок ведь белорус, очевидно, напал на след Сталя. Согласно нашей информации, часть денег, которые Васильев передал Гезолиану, была фальшивой.

— Ты имеешь в виду, что Сталь стащил их?

— А как ты думаешь, на какие деньги он живет все это время?

Значит, и я сама ела и развлекалась по всей Андалузии и Тоскане на деньги от «грязной» бомбы. От кофе сразу же началась изжога.

— Хотя, пожалуй, лучше, что деньги у Сталя, а не у Гезолиана. Этот надежно укрылся, его никак не достать. Под особой защитой президента и других негодяев. Но что Сталь делает в Литве?

— Ищет своего ребенка.

Не раскрывая источника информации, я передала Лайтио то, что услышала от Транкова. Он внимательно слушал и спросил, сам ли Сталь рассказал мне все это.

— Нет, не он, — пришлось мне признаться. — Говорят, он и сам узнал о том, что у него все же есть ребенок, только в этом году.

— А от кого же ты услышала об этом?

— От Юрия Транкова.

— От Транкова? — Лайтио пролил кофе себе на грудь. — Этого разбойника и пособника Рютконена! Не верь ни слову из того, что он тебе вкручивал. Во всем Саво не наберется столько коварства, сколько в нем одном.