Ночь святого Вацлава - Лайонел Дэвидсон Страница 63

Она только что вымыла голову. Ее прямые волосы влажно блестели и благоухали. Маура была в халатике, ненакрашенная и выглядела такой хрупкой и изящной после того, что мне довелось познать, что мне хотелось только одного – смотреть и смотреть на нее во все глаза. Мы сидели на полу перед газовой печкой и держались за руки.

– Ой, Николас, если бы я только знала, – говорила она. – Если б ты хоть намекнул…

– Да как же я мог? Мне и сейчас нельзя было рассказывать. За это можно запросто сесть в тюрьму.

– И ты догадался только тогда, когда этот тип спросил про твою няню?

Я кивнул. Официальная версия потребовала легкой переработки. Власта подверглась изменению пола.

– Да, я был уверен, что никогда ничего не говорил про няню. Ну, а потом, когда я узнал, что няня вовсе не умерла, я понял, откуда взялась эта информация. Она могла прийти только от Имре, потому что только он говорил, что она умерла.

Она долго-долго молчала. Я высвободил руку, обнял ее и поцеловал в шею. От нее пахло шампунем.

– Ты вполне уверен насчет нас с тобой, да? – спросила она.

– В жизни не был уверенней.

– И ты хочешь сразу же ехать в Канаду?

– А ты считаешь, не надо?

– Потому что я подумала… – Она, быстро моргая, смотрела на огонь. – Я хочу поехать с тобой. Можно сперва пожениться. Конечно, если ты правда этого хочешь. Мы бы могли заключить специальный контракт.

Я взглянул на нее, и у меня чуть-чуть заскребло на душе. Она была классная, колоссальная девчонка – во многих отношениях. Если бы только не эта ее страсть продумывать все до мелочей. Глаза у нее вспыхнули, и я понял, что слишком долго тяну с ответом.

– Да, конечно, Маура, именно этого я и хочу! Отличная идея!

А может, так оно и было на самом деле.

– Это займет всего несколько дней. Все равно еще нужно утрясти массу дел: с твоей машиной и прочим. И, кроме того, с Хрюном. Мы должны точно выяснить, какова твоя доля в этом бизнесе. Он обязан ее у тебя выкупить. Ох, Николас, – воскликнула она, обхватив мою голову ладонями и целуя меня в губы. – Балбес ты несчастный, вот ты кто! Я бы уже давным-давно могла о тебе позаботиться, тебе так не кажется?

Конечно же, она была права.

– Если бы ты рассказал мне про это дело. Хоть бы словом обмолвился с самого начала!

– Ладно. С этим покончено. И потом, ты бы все равно ничего не смогла сделать. А кроме того, – продолжал я, чуть раздраженно, – я же выбрался. А остальное уже детали.

– Нет, Николас, конечно, это так. Ты был потрясающе ловким и ужасно смелым, и я тебя обожаю. Но тебе надо было быть чуточку осмотрительней с этим самым Канлифом. Ты должен был прежде всего проверить, значится ли он в списке адвокатов.

– Зачем мне было проверять этот список?

– А почему нет? У него не было никакого фирменного бланка с печатью конторы. А ведь он говорил с тобой о завещании. Я бы обязательно проверила, кто он такой. Прямо сразу же. С этого бы и начала. И тогда ничего бы не случилось.

«Наверно, она бы так и сделала, и, может, действительно ничего бы не случилось», – подумал я и вдруг почувствовал, что пошатнулась моя вера в собственный героизм.

– Я расстроила тебя, Николас?

– Да что ты, глупышка, ни в коем случае.

– Нет, расстроила. И совсем того не желая. Наверно, я бы тоже не стала проверять этот список, все мы задним умом крепки. Николас, смешной ты мой дурачок, я тебя очень люблю и готова ради тебя на все.

Говоря это, она целовала меня своим, особым манером. После этого сил у меня прибавилось – и все это сделала она.

Уехал я после часа. На цыпочках спустился по лестнице и в весьма туманном состоянии духа вышел на темную площадку. Я был растревожен, возбужден, как говорится, не чуял ни головы, ни ног.

Медленно подкатив к дому, я набросил чехол на машину, вошел в подъезд, поднялся на третий этаж и зажег свет. Письма лежали на плюшевой скатерти – там, где я их оставил. Стоя все еще в плаще, я снова их перебрал. Конечно, вот же оно, здесь! Я вскрыл конверт, который перед тем по ошибке принял за какой-то проспект.

Дорогой Николас!

Прости за такое короткое письмо. Я очень занят и нездоров. Матери об этом не рассказывай. Я собирался приехать в Англию, чтобы познакомиться с тобой, но сейчас не получится. У меня легкий правосторонний паралич. Напоминаю еще раз, не говори об этом матери. Николас, я хочу, чтобы ты срочно ко мне приехал. Прилагаю к письму билет, Ты меня поймешь.

Любящий тебя дядя Бела.

Письмо было датировано 23-м августа. Иными словами, это случилось пять недель назад. Билет лежал там, в конверте.

Я снял плащ. Зашел в ванную, почистил зубы, разделся и потушил свет. Миссис Нолан задернула на ночь шторы. Я знал, что не засну ни на секунду, а лежать в темноте не хотелось. Поэтому я раздвинул шторы, лег в постель и лежал, закинув руки за голову и глядя в ночное небо.

Меня в последнее время здорово потрепало. И я не был уверен, что знаю самого себя. Слишком много всего произошло – тонна событий, которые еще надо переварить. Я думал: может, ничего этого и не было. Может, все это мне приснилось, я скоро проснусь и снова пойду на службу в контору Хрюна.

Но я знал, что это не сон. А просто какой-то внутренний ералаш, событийная лихорадка, возбуждение от расстояний и перемен. Это не было неприятно. Но и не было так уж приятно. В общем, все это оказалось мне по плечу.

В окне медленно пролетел самолет, как светлячок, мерцая огоньками. Длинные гряды облаков тянулись по небу в холодном лунном свете. Небо сегодня было спокойным, безмятежным, не такое, как той ночью, когда в свете луны вдруг появился железный король на своем железном коне.

«Все это не обязательно должно было случиться, – сказала Маура. – Всего этого могло и не быть». Кто знает? Истории с пони в Нью-Форесте тоже могло и не быть. Какая-то часть тебя вдруг сталкивается с неожиданностью. И какая-то часть тебя оказывается вдруг отторгнутой этой неожиданностью. И от этого ты сам как бы убываешь. Нужно время, чтобы понять, что же было потеряно.