Питер Пэн должен умереть - Джон Вердон Страница 61

– Если предполагать, что убийца один и тот же, – вставил Хардвик.

– Верно. Но мы и должны руководствоваться именно этим предположением – по крайней мере, пока не будет доказательств, что действовало больше одного человека. – Он повернулся к Эсти. – Еще что-нибудь по Гурикосу?

– Моя знакомая из отдела борьбы с организованной преступностью как раз проверяет. Она сама не участвовала в этом расследовании, так что действовать ей приходится с оглядкой. Не хочет вызвать ненужное любопытство, а не то кто-нибудь заинтересуется и пошлет запрос исходному следователю. Довольно щекотливая ситуация.

– А что с методом, использованным при убийстве Спалтера?

– Тут дело другое. Клемпер вообще не проводил никаких поисков ни по каким базам, потому что с самого начала решил обвинить Кэй. Тут я себя чувствую в большей безопасности.

– Великолепно. А ты, Джек, ищешь свидетелей обвинения? И что там еще сумел узнать от приятеля из Интерпола?

– Ну да. Из Интерпола пока ничего. И никто из свидетелей больше не проживает по адресам, фигурировавшим в деле, – что, учитывая низменную природу этих свидетелей, само по себе еще ничего не значит.

Эсти уставилась на него.

– Низменную природу?

В глазах Хардвика вспыхнула та лукавая, озорная искорка, которая всегда выводила Гурни из душевного равновесия.

– Их низменная природа состоит в отсутствии твердых моральных принципов. Они по сути своей – отребье. А то, что у отребья, не обладающего твердыми моральными принципами, сплошь да рядом и постоянного адреса тоже нет – это факт общеизвестный. Пока я сказал лишь одно: то, что их трудно найти, само по себе еще ничего не значит. Но я продолжу поиски. Даже отребье должно где-то да находиться. – Он повернулся к Гурни. – Так не расскажешь нам про разговор с наследницей?

– Потенциальной наследницей – если Кэй останется в тюрьме.

– Что с каждым днем все менее вероятно. Должно быть, этот поворот событий на мисс Алиссе весьма интересно сказывается, да? Поделишься впечатлениями?

Гурни улыбнулся.

– И не только впечатлениями. У меня есть запись. Может, не самого высокого качества, но основную идею вы уловите.

– «Трахни меня и умри»? Она и вправду сказала: «Трахни меня и умри»? – Эсти наклонилась к диктофону. Они прослушали разговор в Венус-Лейк во второй раз. – Это еще что значит?

– Небось, название ее любимой группы, – предположил Хардвик.

– А может, и угроза, – добавила Эсти.

– Или приглашение, – сказал Хардвик. – Ты ж там был, малыш Дэйви. Ты как истолковал это?

– Как все, что она говорит или делает, – сочетание дешевой обольстительности и тщательно обдуманной подлости.

Хардвик приподнял брови.

– Когда слушаешь запись, кажется, будто вредная малолетка пытается шокировать взрослых. Эта футболка придает ей совсем уж жалкий вид. Словно психологически ей не больше двенадцати лет.

– Футболка, может, и безобидна, – ответил Гурни, – но взгляд у нее тяжелый.

Эсти так и подскочила.

– А может, футболка не такая уж безобидная. Вдруг это констатация факта?

Хардвик снова отреагировал скептически:

– Какого факта?

– Может, в этом деле замешано больше одной Черной вдовы.

– В смысле, «Трахни меня и умри» буквально означает: «Трахни меня, и я тебя убью»? Ловко придумано, но я пока не улавливаю, как…

– Она говорила Клемперу, что отец ее изнасиловал. Доказательств у нас нет, но это вполне может оказаться правдой.

– Хочешь сказать, Алисса в отместку убила отца?

– Ничего невозможного тут нет. А если б ей удалось заставить какого-нибудь похотливого идиота вроде Клемпера подтасовать факты и обвинить во всем Кэй, то месть включала бы и то, что она получит все папашино наследство. Два главных мотива – месть и деньги.

Хардвик перевел взгляд на Гурни.

– А ты что скажешь, старичок?

– Уверен, Алисса в чем-то виновна. Может, она убедила Клемпера – или заставила при помощи шантажа – подтасовать улики так, чтобы обвинение непременно пало на Кэй. А может, она вообще весь этот план придумала – не только то, как подставить Кэй, но и само убийство.

– Преднамеренное убийство? Думаешь, она на такое способна?

– В этих блестящих синих глазках есть что-то пугающее. Но не могу представить, чтобы она сама привела замысел в исполнение. Кто-то другой разбил голову Мэри о стенку ванной и вогнал в Жирдяя Гаса гвозди.

– Хочешь сказать, она наняла профи?

– Хочу сказать, что если за всеми тремя убийствами стоит именно Алисса, то без помощника она не обошлась. Но эта гипотеза не помогает найти ответ на вопрос, который не дает мне покоя с самого начала: мать Карла-то зачем? Ведь никакого же смысла.

Хардвик барабанил пальцами по столу.

– И в убийстве Гаса тоже никакого смысла. Разве что принять версию Донни Ангела, что Гаса с Карлом убила намеченная ими жертва. Но если принять эту версию и предположить, что главное действующее лицо – Алисса, то невольно напрашивается вывод, что она и была первоначальной мишенью Карла. Это показалось мне дикостью с самого начала, и сейчас кажется так.

– Но это дало бы ей мотив для третьего убийства, – заметила Эсти.

Гурни снова принялся обдумывать предложенный Ангелидисом сценарий – на этот раз с Алиссой в роли мишени. Внезапно его бросило в дрожь.

– Что такое? – спросила Эсти, с любопытством наблюдавшая за ним.

– Логика сомнительная. То есть, вообще никакой логики. Просто ощущение – и фотография. – Он поднялся и отправился в кабинет за той пугающей фотографией Карла Спалтера, взятой из материалов дела. Вернувшись, он положил ее на стол между Хардвиком и Эсти.

Хардвик посмотрел на снимок. Лицо у него напряглось.

– Я уже видела, – сказала Эсти. – Не могу долго на это смотреть.

Хардвик покосился на Гурни, все еще стоявшего у стола.

– Ты хотел этим донести до нас какую-то мысль?

– Да говорю ж, логика хромает, просто неожиданная догадка.

– Господи, малыш Дэйви, вся эта неопределенность меня просто убивает.

– А что, если это взгляд человека, ждущего смерти и знающего, что он скоро умрет – в результате того, что он сам заказал убить своего ребенка?

Все трое уставились на фотографию.

Долгое время никто не произносил ни слова.

Наконец Хардвик откинулся на спинку и засмеялся своим фирменным раскатистым смехом:

– Матерь божья, вот была бы карма так карма!