Лапник на правую сторону - Екатерина Костикова Страница 60

– Что ж, – пожал плечами Прошин. – Вы умный и предусмотрительный человек. Признаться, жаль, что вы больше не являетесь моим пациентом. Итак, объяснения. Разумеется, вы их получите. Давайте, дорогой Аркадий Сергеевич, пойдем по порядку. Начнем с аварии. Это случайность, но случайность для меня очень счастливая, да-с. Я, видите ли, в своих исследованиях за последние годы очень сильно продвинулся. Я научился возвращать пациентов к жизни в лабораторных условиях. Увы, ненадолго, совсем на короткий срок. В ряде случаев они возвращались в исходное состояние на десятый-двенадцатый день. Максимальный срок – три недели. Но и это – громадный успех, к которому я шел более двадцати лет. Однако для дальнейших исследований требуется финансирование. Конечно, практически все пациенты, не имеющие близких родственников, составляют завещания в мою пользу. Но, к большому моему сожалению, в основном это малообеспеченные люди. Ну что они могут после себя оставить? Сберкнижку с десятью тысячами рублей? Бабушкино обручальное кольцо? Дачу на шести сотках? Вы же понимаете, это несерьезно. И тут в больницу попадаете вы! Господи! Поразительная, небывалая удача! Знаете, ирония в том, что в ночь аварии я был совсем рядом, на поляне, работал. У меня было два новых пациента. Позже я узнал, что мы с ними проходили совсем рядом с вашей машиной, когда вы лежали без сознания. Я чуть локти не искусал: пойди мы по другой дороге – все решилось бы сразу, быстро и безо всяких хлопот. Но, увы, в тот раз мне очень не повезло. Вас нашли, отвезли в больницу, а у меня был выходной, и узнал я обо всем только на следующий день. В итоге этот день промедления дорого мне обошелся. Да-с… – Прошин покачал головой, задумался на секунду и продолжал: – Согласитесь, что жизнь одного человека – не слишком большая жертва во имя счастья тысяч, миллионов людей. Пройдя процедуру возвращения к жизни, мои пациенты не только становятся послушны моим желаниям, но и на определенное время сохраняют привычный облик и даже до некоторой степени манеру поведения. Если, конечно, процедура проведена правильно. Изменения наступают много позже… В вашем случае это имело большое значение. Я не хотел ни у кого вызывать подозрений.

– Что вы имеете в виду? – спросил Вольский.

– Вы бы вернулись в Москву, – пояснил Прошин, – обналичили часть своих счетов, для покупки предприятия или еще зачем – вам лучше знать, вы бы сами нашли приемлемое объяснения своему поступку. А затем две-три недели продолжали бы работать как ни в чем не бывало. Если я вывожу пациентов дальше, чем на тридцать километров от Заложного, они не очень долго живут. Но этого времени было бы достаточно. Я бы получил средства на то, чтобы закончить исследования, а вы умерли бы через некоторое время, не привлекая внимания к моей персоне.

– Хороший план, – похвалил Вольский.

– Да, – согласился Прошин. – К сожалению, ничего у меня не вышло. В первый же вечер я направил к вам медсестру… Эта милая девушка не знала, разумеется, что вместо лекарства шприц наполнен мертвой водой, как я называю для простоты эту субстанцию, и укол должен вызвать вашу скоропостижную смерть от самых естественных причин. Однако Софья Игоревна проявила поразительную бдительность. Тогда я решил поместить в соседнюю палату одного из пациентов, уже прошедших процедуру возвращения к жизни. Насколько я понимаю, в записях Качанова вы прочли, что даже кратковременное соседство с ним должно было также привести к вашей смерти. Но эти покойники тупы, уважаемый Аркадий Сергеевич. Тупы и ограничены. Почуяв человека, они стараются добраться до него. Уж не знаю, как он открыл дверь и куда смотрел санитар, но пришел ведь в палату, стервец, переполошил полбольницы, насилу угомонились потом. И ведь объяснял я санитару: пациент после сепсиса, не в себе, запирайте палату хорошенько… Какое там! Ушел к шоферам в карты играть, а эта образина вылезла… Не поверите, как с ними трудно иногда!

Вольский кивнул и постучал пальцами по столу, выражая легкое нетерпение.

Прошин торопливо извинился, что отвлекся, и продолжал.

– В конце концов, я лично установил вам капельницу с той же мертвой водой. Ждать дольше было опасно – ваше состояние улучшалось, даже несмотря на визит моего пациента. Увы, краткий визит… Не думайте, что мне было просто добраться до вас. Днем в палате постоянно сидел этот цербер, Борис Николаевич. Неотлучно сидел, просто поразительно… Он, кажется, ни разу даже по нужде не вышел… Ночью – Софья Игоревна, тоже очень добросовестная особа, да еще водитель вечно в коридоре. Я больше не мог рисковать. С Борисом Николаевичем я поступил в высшей степени просто. Заметив, насколько он неравнодушен к женской красоте, решил этим воспользоваться и направил к нему одну из моих пациенток. Вы знаете, это поразительно, но даже самую непривлекательную женщину можно сделать настоящей красавицей, поместив на некоторое время в мой регенерационный котел. Там у меня особый состав – исключительно растительное сырье, важно только поддерживать нужную температуру… Дама, с которой провел ночь, а затем следующий день ваш врач, при жизни красотой не отличалась. Когда мы познакомились, это была усталая изможденная женщина. Но видели бы вы ее сейчас! Цветок. Как есть цветок! Увы, цветок этот увял, едва она удалилась на некоторое расстояние от лаборатории. Однако свою задачу пациентка выполнила – отвлекла внимание уважаемого Бориса Николаевича, нейтрализовала его на необходимое мне время.

Что касается водителя, тут я даже и к услугам пациентов прибегать не стал. Заплатил по сто рублей малолеткам, велел постучать по стеклам вашей машины, а сам позвонил в милицию и сообщил, что некий гражданин подозрительной наружности пытается угнать автомобиль господина Вольского. Так что вскоре ваш водитель попал в отделение милиции.

Труднее всего было с Софьей Игоревной. Как ее выманить из палаты? Днем мне удалось незаметно спрятать в карман несколько ампул с кетамином. Борис Николаевич был занят с вами, ну я и улучил момент… Дальше – просто. Ночью Софья Игоревна должна сделать вам укол, но лекарства в коробке нет. Зная, что запас препаратов хранится в моем сейфе, а ключ от кабинета – у дежурной сестры, Софья Игоревна отправилась в сестринскую. Но там никого не было: я отправил Полину Степановну на третий этаж, где пациенту якобы сделалось плохо. Кроме того, я заблаговременно угостил Таню леденцами, сваренными на мертвой воде. Вы, наверное, в курсе, что Таня– в прошлом кикимора, то есть не вполне живой человек. Мертвая вода действует на нее особым образом. Если обычного человека она убивает, то кикимору хотя бы и бывшую, делает послушной моим приказам. Я приказал Тане следовать за Софьей Игоревной и задержать ее вплоть до следующего распоряжения.

Увы! Мой прекрасный план и на этот раз сорвался! Очень некстати Софья Игоревна закричала, и еще более некстати на ее крик прибежала Полина Степановна. Если бы это был любой, любой другой человек, хоть сам папа римский, все удалось бы. Но Полина Степановна – Танина крестная мать. А для бывшей кикиморы крестная мать сильнее и черта, и бога, и колдуна, и любой мертвой воды. Цепь глупых, досадных случайностей…

Софья Игоревна застала меня у вашей постели. Пришлось срочно покинуть помещение. Я, правда, успел впрыснуть в капельницу мертвой воды, но Софья Игоревна проявила удивительное упрямство. Собственно, по этой причине она и находится теперь в столь плачевном состоянии.