Пелена страха - Рафаэль Абалос Страница 6

– Не надо говорить со мной, как с идиотом, – перебил его комиссар. – Твои выводы слишком очевидны. Я послал тебя туда на вертолете не для того, чтобы ты увидел то, что мог бы увидеть любой полицейский даже с закрытыми глазами.

Клаус Бауман сел рядом с шефом, открыл свой ноутбук и включил его.

– Знаешь, эти гигантские стражи смерти с воздуха выглядят просто потрясающе, я бы сказал, величественно. В детстве мне всегда было страшно смотреть на них снизу, я чувствовал себя слишком ничтожным перед ними. Когда я впервые вошел в монумент и увидел этих каменных колоссов в круглом зале крипты, я подумал, что они вот-вот начнут двигаться. Я пришел в ужас от мысли, что они могут поймать меня и сожрать, – признался Клаус, запуская Windows.

– И какое впечатление башня произвела на тебя сегодня утром?

– Когда я увидел перед башней этих девушек в саркофагах, я почувствовал тот же страх. Не было ни крови, ни следов насилия, но казалось, что над всем висит тень смерти, что она окружает меня со всех сторон и смеется надо мной… или над ними. И в то же время меня заворожила необычная красота сцены преступления и этих мертвых девушек.

– Башня Битвы народов – это памятник смерти. Ты знаешь это не хуже меня.

– Да, вокруг этих загадочных гигантов и ста тысяч солдат, погибших на этом месте два века назад, слишком много легенд. Их знает каждый житель Лейпцига.

– Чего не знаю я, так это того, к чему ты ведешь, – заметил Клеменс Айзембаг.

В общих чертах Клаус помнил историю монумента, хотя его никогда не интересовали художественные и архитектурные особенности памятника, о которых писали в путеводителях для туристов. Он почти никогда не бывал здесь, разве что в детстве или в тех случаях, когда в город приезжали их с Ингрид друзья по школе полиции. Для него это было всего лишь огромное сооружение из серого гранита, поднимавшееся на 91 метр над лесами на юге Лейпцига, недалеко от кладбища Зюдфридхоф, воздвигнутое в честь победы в битве объединенных сил Европы над войском Наполеона в 1813 году. Он даже не сходил ни на одно из мероприятий по случаю столетия башни, отмечавшееся в 2013-м.

Но он хорошо помнил, что, приезжая в Саксонию перед Второй мировой войной, Гитлер всегда выбирал большую площадку перед башней, чтобы произносить свои прославляющие нацизм речи. И что в крипте прятались последние немецкие солдаты из СС, бежавшие от американских войск, освобождавших город.

Размышляя об этом, Клаус Бауман искал в своем ноутбуке одну из фотографий, которую сделал с вертолета. Развернув ее во весь экран, он сказал:

– Посмотри внимательно на эту картину, Клеменс. Пять девушек в своих нарисованных саркофагах выглядят как часть монумента, как будто они были высечены из камня прямо перед фасадом и сегодня утром каким-то необъяснимым образом превратились в людей. Безусловно, логичнее всего предположить, что девушки помещены к подножию монумента по какой-то особой причине, хотя я пока не понимаю по какой. Возможно, это обряд типа языческого жертвоприношения или что-то в этом роде.

– Эзотерический ритуал? Нет… не надо мне этой ерунды. Слишком надуманно, – пробурчал комиссар. – Я уверен, что вся эта театральность рассчитана на то, чтобы создать ложное впечатление. Запутать нас, сбить с толку – вот единственная цель создателей этой сцены. Оставь свои фантазии и ищи прямо противоположное тому, что видишь. Торговля женщинами, секс, порнография, проституция – вот единственно возможные причины, скрытые за таким преступлением, как это.

Легкая улыбка тронула губы Клауса Баумана. Помимо должностной субординации с комиссаром его связывали почти родственные отношения взаимной симпатии. С самой молодости и до тех лет, которые предшествовали объединению двух Германий, Клеменс Айзембаг дружил с его отцом. Эрих Бауман родился в Лейпциге, Клеменс Айзембаг – в Гёрлице. Они были одногодки, и сейчас обоим стукнуло бы шестьдесят два, если бы Эрих Бауман не умер в тюрьме Тюрингии после того, как суд Восточной Германии приговорил его к пожизненному заключению за измену коммунистическому режиму. В то время оба служили в Штази, но на самом деле работали под прикрытием на правительство ФРГ. После падения Берлинской стены Эриха Баумана наградили посмертно, а Клеменса Айзембага перевели на работу в полицию Мюнхена, а затем назначили комиссаром в Лейпциг.

– Есть еще кое-что, – с некоторой торжественностью в голосе пояснил Клаус. – Я убежден, что три измерения изображений саркофагов и белья, нарисованного на телах девушек, задают три направления, в которых мы должны начать расследование: живопись, эротика и погребальные обряды.

– Пожалуй, ты прав. Об этом я не подумал, – признался комиссар.

– Я уже распорядился, чтобы мой отдел начал работу по этим трем направлениям: Мирту Хогг я отправил искать художников, которые могли бы нам что-то сказать насчет саркофагов и нарисованного белья; Карл Лайн подберет агентов для работы среди девушек-эскортов, проституток и наркодилеров…

– Ты смотрел записи с камер наблюдения? – не давая Клаусу закончить, спросил комиссар.

– Снаружи монумента нет никаких камер. Никому не интересно следить за огромной каменной башней.

– А внутри?

– Внутренние камеры годятся только на то, чтобы служить муляжами. Они старые, допотопные и давно уже не работают. Их не меняют только из соображений экономии. Ганс Бастех со своей группой просмотрит все записи, сделанные прошлой ночью видеокамерами магазинов и бензозаправок, которые расположены на подъезде к монументу.

Клеменс Айзембаг, похоже, думал о чем-то другом.

– Когда министр получил снимки, то принял их за один из тех фотомонтажей, которые циркулируют в соцсетях, хотя я лично доложил в федеральное министерство, что мы имеем дело с тревожным случаем, не похожим ни на какой другой. Все же министр сомневался и сам позвонил мне, я подтвердил достоверность материалов. Он просил, чтобы мы предоставили прессе всю имеющуюся у нас информацию, без ограничений.

– Они наложили в штаны, верно?

– Обосрались по полной, – подтвердил комиссар. – В министерстве никто не желает повторения скандала с убийствами на Босфоре.

Опершись руками на клавиатуру, инспектор продолжал изучать фотографию на экране ноутбука. Он помнил потрясение, которое пережил из-за тех событий. Тогда его перевели из отдела полиции, занимавшегося отслеживанием финансовых операций, связанных с наркотрафиком, в отдел по расследованию убийств.

В 2011 и 2012 годах все федеральные средства массовой информации посвящали десятки страниц и многие часы лучшего эфирного времени на радио и телевидении громкому скандалу. Он разразился из-за ошибок, допущенных агентами секретных служб при расследовании убийства восьми турок и одного грека в 2000 и 2006 годах, а также смерти в 2007 году женщины-агента, погибшей в перестрелке после ограбления банка. Официальная версия приписывала эти преступления вооруженным разборкам между наркоторговцами до тех пор, пока в ноябре 2011 года двое подозреваемых в этих убийствах не были найдены мертвыми в домике на колесах вблизи Эйзенаха в Тюрингии. Согласно сообщениям федерального министерства внутренних дел, оба покончили с собой. Однако после задержания их сообщницы – молодой женщины, доставленной в полицию после обыска дома в Цвиккау, где проживали все трое, обнаружились свидетельства уничтожения документов, подтверждавших финансирование официальными властями деятельности неонацистских группировок, и в том числе террористической организации «Национал-социалистическое подполье» (НСП). Следствием этих событий стала отставка начальника Федеральной разведывательной службы в июле 2012 года.