Вдова - Фиона Бартон Страница 6

На самом деле она вовсе не плохой человек. И, кажется, она вполне могла бы мне и понравиться. Она веселая и вроде бы добрая – хотя, возможно, все это лишь лицемерие. Рассказывает мне о муже – о своем «старикане», как она его называет, – беспокоится, что чуть попозже ей понадобится ему звякнуть и предупредить, что она сегодня задержится. Мне не очень понятно, с чего она вдруг так задержится: сейчас еще время ланча, да и живет она всего в получасе езды от Южной окружной дороги, – однако я говорю, что позвонить ей надо прямо сейчас, чтобы муж не волновался. Глен бы точно встревожился. Если бы я где-нибудь застряла, его не предупредив, он бы мне устроил! «Это очень некрасиво по отношению ко мне», – сказал бы Глен. Но ей я такого говорить не собираюсь.

Гостья со смехом отвечает, что ее «старикан» к этому уже привык, но все равно будет недоволен, поскольку ему придется сидеть с детьми. У нее два подростка, напоминает она, Джейк и Фредди, у которых нет ни стыда, ни совести, ни уважения.

– Ему придется самому готовить ужин, – говорит Кейт, – но готова поспорить, он закажет пиццу. Мальчишкам это страшно понравится.

По ее словам, мальчики чуть не сводят ее со «стариканом» с ума тем, что совершенно не прибираются в своих комнатах.

– Они живут просто в свинарнике каком-то, Джин, – жалуется она мне. – Вы даже не представляете, сколько чашек из-под хлопьев я недавно собрала у Джейка в спальне. Чуть не обеденный сервиз! И каждую неделю они теряют носки. Наш дом вообще какой-то Бермудский треугольник, где пропадают носки и обувь! – И она снова хохочет, потому что очень любит сыновей, какими бы свинтусами они там ни были.

При этом все, о чем могу я думать: Джейк и Фредди – какие прелестные имена! Я приберегаю их на потом, для моей коллекции, а гостье в ответ киваю, будто понимаю ее чувства. Но на самом деле – да ничего подобного! Мне бы ее проблемы! Я бы очень хотела себе такого тинейджера, к которому могла бы придираться почем зря.

Но как бы то ни было, вслух я непроизвольно выдаю ей:

– Глен бы так просто не успокоился, если бы у меня в доме случился беспорядок.

Я всего лишь хотела дать ей понять, что у меня и у самой имелось изрядно проблем, что я, в общем-то, такая же женщина, как она. Глупо, если разобраться. Как я могла бы быть такой же, как она? Или как кто-то там еще? Я – это я.

Глен всегда говорил, что я не такая, как все. Когда мы где-то с ним бывали, он откровенно мною хвалился, рассказывал своим знакомым, какая я у него особенная. Мне же самой это было непонятно. Работала я в скромном салоне с забавным названием «Волосы сегодня» – очередная хохма нашей хозяйки Лесли ^[3], – где большую часть времени занималась тем, что намывала шампунем дам климактерического возраста, попутно готовя для них кофе. Тогда мне казалось, что парикмахером работать интересно, что в этом есть нечто гламурное. Думала, я буду стричь людям волосы, создавая новые образы и стили. Однако тогда, в свои семнадцать, я считалась распоследним работником в салоне, девочкой на подхвате.

– Джин, – требовательно подзывала меня Лесли, – можешь вымыть моей дамочке голову да подмести тут вокруг кресел?

И никаких тебе «спасибо» и «пожалуйста».

С клиентами у меня все было отлично. Им нравилось делиться со мной новостями и личными проблемами, потому что я внимательно их выслушивала, не пытаясь, как Лесли, давать какие-то советы. Я улыбалась и кивала, и, пока передо мной распространялись о внуке, который якобы нюхает клей, или о соседях, вышвыривающих за забор собачье дерьмо, я тихо мечтала о своем. За все время, что я там работала, я ни разу не высказывала своего мнения, за исключением дежурного: «Как славно!», никогда ради поддержания разговора не обсуждала своих планов на отпуск. Но меня это, в общем-то, устраивало. Я ходила на курсы, училась правильно стричь и красить волосы, и понемногу у меня стали появляться свои клиенты. Платили за мою работу не так чтобы уж очень много, но больше я ничего и не умела. В школе я училась так себе, без особых стараний. Мама говорила другим, что у меня дислексия, однако, сказать по правде, мне просто было на все наплевать.

А потом в моей жизни появился Глен – и я вдруг сделалась особенной.

На работе у меня ничего, в сущности, не изменилось. Но теперь я уже не общалась в свободное время с другими девчонками, потому что Глену очень не нравилось, если я где-то бывала без него. Он говорил, что те девушки пока бессемейные одиночки и гуляют себе, ищут, с кем бы напиться да переспать. Возможно, он был и прав – если то, что они рассказывали по понедельникам, хотя бы близко лежало к истине, – но теперь я под разными предлогами отказывалась разделить с ними компанию, и в конечном итоге меня просто перестали приглашать.

Обычно я очень любила свою работу, поскольку там я могла полностью погрузиться в собственные мысли, во внутренний мир, лишенный напряжения и стрессов. Так я ощущала себя в безопасности: меня окружали запахи краски и нагретых, распрямляемых волос, звуки разговора и льющейся из крана воды, ровный гул фенов, а главное – предсказуемость всего происходящего. Весь мой день определялся лишь тем, что было вписано ступившимся карандашом в журнал записи клиентов.

Все в моей работе было предписано и предрешено – даже обязательная для всех униформа из белой блузки и черных брючек. Исключение составляло наше субботнее облачение, когда всем поголовно следовало являться в джинсах.

– Это унизительно для работника твоей квалификации, – возмутился однажды Глен. – Ты стилист, а не девочка-подмастерье.

Но так оно или нет, это означало, что большую часть жизни мне не приходилось даже задумываться насчет того, что надеть и чем заняться. Живи себе – ни печалей, ни забот!

Всем в нашем салоне нравился Глен. Он обычно приходил меня встретить по субботам и, опершись о стойку, любил поболтать с Лесли. Ведь мой Глен столько всего знал! Особенно насчет деловой стороны многих вопросов. К тому же он умел рассмешить людей, даже если рассказывал о чем-то серьезном.

– Твой муж такой умный, – талдычила Лесли. – И к тому же такой привлекательный. Ты просто счастливица, Джин!

Слыша это, я всякий раз сознавала, что у нее в голове не укладывается, как это Глен выбрал меня. Порой я и сама тому дивилась. Когда я говорила это мужу, он со смехом привлекал меня к себе:

– Ты все, что мне нужно в этом мире.

Глен учил меня жизни, помогал видеть суть вещей. Думаю, он помог мне повзрослеть.

Когда мы поженились, я и понятия не имела, как вести хозяйство, распоряжаться деньгами, поэтому Глен мне каждую неделю выдавал деньги на домашние расходы и заставлял записывать в блокноте все, что я потратила. А потом мы с ним усаживались рядом, и он, так сказать, подводил баланс. Сколько всего полезного я от него узнала!..