Белая дорога - Джон Коннолли Страница 6

С этими словами он перевернул бутылку вверх дном, а потом задумчиво смотрел, как ее содержимое струится по барной стойке. На углу ручеек сделал аккуратный поворот (стечь на пол ему помешала бровка) и побежал мимо троицы, которая удивленно таращилась, как Луис не спеша раскуривает сигару от медной зажигалки.

Затем Луис встал и пустил шлейф ароматного дыма.

— Держитесь, сучары, — сказал он и уронил в виски зажженную зажигалку.

Человек с наколкой резко стучит по крыше «линкольна». Взревывает мотор, и машина, раз или два взбрыкнув как бычок на веревке, срывается с места в мутном облаке пыли, палой листвы и выхлопов. Эррол Рич на мгновение подвисает в воздухе, вслед за чем его тело вытягивается. Он силится достать длинными ногами до земли, но это не удается, и он лишь беспомощно брыкается в воздухе. Губы его, по-рыбьи шевелясь, пускают пузыри; по мере того как веревка все туже затягивается на шее, глаза вылезают из орбит. И без того темная кожа лица лиловеет от прилившей крови; его начинают бить конвульсии, алые брызги орошают подбородок и грудь. Проходит минута, но Эррол все еще дергается.

Под ним человек с наколкой берет сук, обмотанный смоченной бензином тряпкой, поджигает спичкой и, сделав шаг вперед, показывает этот своеобразный факел Эрролу, после чего подносит огонь к его ногам.

Эррол с воплем воспламеняется и каким-то немыслимым образом, несмотря на сдавленную шею, пронзительно, с жутким завыванием кричит в непостижимой муке. За одним воплем следует второй, но вот пламя доходит до рта, пережигая голосовые связки. Горящий кокон на веревке исступленно бьется; воздух наполняется запахом жженой плоти.

Затем биение прекращается. Горящий человек мертв.

Барная стойка вспыхивает; огненная стенка взметается, опаляя бороды, брови, кудри. Мужчина с припрятанным пистолетом отшатывается, левой рукой прикрывая себе глаза, а правой лихорадочно нашаривая оружие.

— Ну-ну, — слышится вкрадчивый голос.

В считаных дюймах от него виднеется дуло пистолета «Глок-19», который сжимает в руке гей в попугайской рубашке. Уже нашарившая было оружие рука робко замирает. Невысокий человек, звать которого Ангел, ловким движением изымает пистолет из чужой кобуры, и теперь перед лицом у завсегдатая бара маячит уже не один, а сразу два ствола. «ЗИГ-Зауэр» Луиса наведен на человека с ножом у пояса. За прилавком заливает водой пламя Малыш Том. Лицо у него красное, дыхание учащенное.

— Ну и за каким хером это делать?

Он смотрит на темнокожего, который направляет пистолет ему в грудь. Выражение лица у Малыша Тома меняется; недолгий страх затмевается естественной агрессивностью.

— А что, тебя это волнует? — спросил Луис.

— Не его, так меня.

Это сказал тот, у которого на поясе нож, — стоило отвести от него ствол, как он заметно осмелел. Черты лица у него были до странности впалые: покатый подбородок терялся в тонкой жилистой шее, синие глаза утопали в красноватых глазницах, а скулы во время оно кто-то словно своротил и расплющил. Его мутноватые глаза взирали бесстрастно, а руки были от ножа отведены, но не так чтобы далеко. Уж лучше бы ножа при нем не было вовсе. Человек, который носит такой тесак, безусловно умеет им пользоваться, причем весьма быстро. Эта же мысль, видимо, пришла и Ангелу: один из двух его пистолетов описал дугу.

— А ну расстегни ремень, — велел Луис.

Помедлив секунду, человек повиновался.

— А теперь роняй с него ножик.

Человек ухватил ремень за конец и потянул. Прежде чем соскользнуть, ножны пару раз зацепились, но наконец стукнулись об пол.

— Вот так-то лучше.

— Кому лучше, а кому и нет.

— Да ты что? — посочувствовал Луис. — Это ты будешь Уиллард Хоуг?

Впалые глаза ничего не выдали. Они не мигая, по-змеиному смотрели на обидчика.

— Я тебя знаю?

— Нет, ты меня не знаешь.

В глазах Уилларда что-то блеснуло.

— Хотя вы, ниггеры, для меня все на одну морду.

— Я другого от тебя и не ждал, Уиллард. Вон тот, который за тобой стоит, я так понимаю, Клайд Бенсон. Ну, а ты, — наведенный на бармена «ЗИГ» чуть качнулся, — ты будешь Малыш Том Рудж.

Пунцовость лица Малыша Тома выпитым горячительным объяснялась лишь отчасти. На самом деле в нем разгоралась ярость. Она угадывалась в дрожании губ, в том, как сжимались и разжимались пальцы. Даже зашевелилась наколка на предплечье, как будто ангелы на нем медленно размахивали знаменем с именем Катлина.

И вся ярость была направлена на этого темнокожего, который сейчас угрожал Тому в его собственном баре.

— Ты мне скажешь, что здесь вообще происходит? — спросил Малыш Том.

Луис улыбнулся.

— Что происходит? Расплата происходит, вот что.

Женщина встает ровно в десять минут одиннадцатого. Ее зовут бабушка Люси, хотя ей нет и пятидесяти и она все еще красива, со светом молодости в глазах, а морщин на темной коже не так уж много. У ее ног сидит мальчик лет семи-восьми, но уже росленький для своего возраста. Радио играет «Weeping Willow Blues» Бесси Смит.

На женщине по прозванию бабушка Люси одна лишь ночная рубашка и большой платок, ноги ее босы; тем не менее она поднимается и идет по коридору; медленной, осмотрительной поступью спускается во двор. Следом идет мальчик, ее внук.

— Бабушка Люси, ты куда? — окликает он ее, но та не отзывается.

Позднее она поведает внуку о мирах внутри миров, о местах, где перегородка, отделяющая живых от мертвых, столь тонка, что они могут видеть, касаться один другого. Она расскажет о различии между теми, кто ходит при свете дня, и ночными скитальцами; о требованиях, которые мертвые предъявляют тем, кто остался по эту сторону.

И поведает о дорогах, по которым ходим все мы — и живые, и мертвые.

Пока же она лишь плотнее запахивается в платок и продолжает ступать к кромке леса, а дойдя, останавливается и ждет в безлунной ночи. Среди деревьев появляется смутное сияние, как будто с небес спустилась комета и теперь движется вблизи земли, пламенея и вместе с тем нет; горя, но не совсем. Тепла от нее нет, но что-то в сердцевине этого света неугасимо полыхает.

И когда мальчик заглядывает бабушке в глаза, он видит горящего человека.

— Вы помните Эррола Рича? — спросил Луис.

Вопрос остался без ответа, лишь у Клайда Бенсона появился нервный тик.

— Повторяю: вы помните Эррола Рича?

— Мы не знаем, о ком ты, парень, — произнес наконец Хоуг. — Ты нас, верно, с кем-то путаешь.

Пистолет в руке у Луиса чуть дрогнул. Левая половина груди Уилларда Хоуга плюнула кровью. Его откинуло назад, и он вместе со стулом тяжело завалился на спину. Рука поскребла по полу, словно в поисках чего-то невидимого, и он застыл.