Пожиратель - Лоренца Гинелли Страница 6

Уже более двух часов Филиппо наворачивал круги на своем велике, объезжая вдоль и поперек все укромные места парка Мареккья, тщательно избегая любой живой души. Он видел, как сосны и клены, отбрасывая длинные тени, под стать настроению, прятали его под черным покрывалом. Он чувствовал, как вышелушивались мысли из его головы, прервавшиеся некоторое время назад. Конечно, он мог показаться лодырем. Никто ни разу не удосужился с ним поговорить. Даже если бы это случилось, он, может, и не стал бы разговаривать. Можно себе представить: какой-то там сукин сын, как он, хочет быть инженером в области информатики. От одной только мысли довериться кому-либо он заливался краской. Выйдя из задумчивости, он заметил, что опять съехал со своей виа Рондине, перпендикулярной Ковиньяно; он вернулся на улицу, где жил, и снова неосознанно сбился с пути. Попозже он влезет домой через окно, как уже случалось. Потом Филиппо подумал, что этот вечер был особенным.

Инженер в области информатики. Ну и дурак! Он радовался, что не сказал об этом отцу раньше. Что не выдал себя. Инженер в области информатики. Пошли все в жопу! И заметил, как сильно он разогнался, что сердце выскакивало из груди. Он быстро посмотрел вправо, потом влево, но, вместо того чтобы притормозить, прибавил скорость, проезжая на мигающий желтым светофор. Инженер в области информатики… Он сплюнул на землю. Развернулся и уже на красный пересек перекресток в обратную сторону. Дорога была практически пустая. Машин мало, и все — далеко. «Почему не вор? — подумал Филиппо. — Боксер. Боксирующий вор. Вот. Всем было бы лучше. Спокойнее». Он помчался к мосту, но в последний момент не въехал на него, а, занеся переднее колесо велосипеда, запрыгнул через парапет на тротуар, протиснувшись в узкий зазор между мостом и дорожным ограждением, и соскользнул вниз по липкой и очень крутой стенке, спускающейся к реке. Почувствовал, как волна адреналина захлестнула мозг, смывая мысли. Он всегда хотел так жить: на грани.

Филиппо аккуратно придержал велосипед и оказался на пустынной болотистой площадке под мостом. От воды шел холодный пар с запахом гнили. Уже слышалось жужжание мух и комаров, готовых покорять мир с приходом лета. И он подумал, что это место, так же как тени сосен и кленов, подходит к его настроению и его мыслям. Ему надо искать других друзей. Франческо — чист как стеклышко. Лука — дрянь. Не то чтобы он точно знал, что значило быть чистым, но верил, что Франческо как раз таков. И у Филиппо кольнуло где-то в области сердца. Все было слишком сложным. Невыносимым. Жестоким. Он вспомнил Пьетро Монти. Он и правда повел себя с ним как скотина.

— Ну и что?! — вырвалось вслух.

У того хотя бы есть нормальные родители. Брат. Талант. Черт, даже у такого отсталого есть талант. Но это не принесло Филиппо облегчения. Где-то в глубине, тайно и мимолетно, он назвал это чувство «благородством». Ведь благородно признать, что ты вел себя как скотина. Но это чувство тут же сменилось другим, с которым он всеми силами желал слиться. Он осудил прежнее чувство как «слабостью».

Велосипед катился по инерции, а сам Филиппо серьезно задумался, как подняться по липкой отвесной стене, чтобы не сдохнуть от усталости: получалось, и так и сяк умрет. И он стал лелеять мысль, не поспать ли ему здесь, одному, — может, отца всю ночь будет мучить чувство вины от отчаяния и страха за него. Но тут же отмел эту идею как неприемлемую и пообещал себе, что больше не будет забивать голову подобной чепухой.

Внизу было тихо, только медленно текли мутные воды сточного канала.

Тук. Тук. Тук.

Филиппо резко обернулся. Никого не увидел. Слез с велосипеда и бесстрашно вгляделся в темноту.

Тук. Тук. Тук.

— Кто там? — спросил Филиппо глухим как из бочки голосом, демонстрируя уверенность, которой не обладал.

— Человек-Призрак, — ответил голос.

И тогда Филиппо увидел его. Это был странно одетый старик.

— Чего тебе? — пробасил Филиппо, откашлявшись.

— Хочу немного побыть с тобой, если ты не против.

Филиппо сжал кулаки:

— Я не гомик.

— Я тоже, дорогой.

У старика был убедительный и внушающий доверие голос, как у дедушки. У дедушки из рекламы. И все же двигался он, хотя его и окутывала тьма, не по-стариковски, а, наоборот, энергично. У старика была трость, верно, но он не опирался на нее и смог за недолгое время разговора сократить расстояние и оказаться рядом с Филиппо. Филиппо не отступил назад, не позволил себе. Его новая жизнь вора-боксера может начаться с избиения старого пидора-сосульки, почему нет?

— Гони деньги, а потом, может, я тебе достану.

Левый уголок губ старика пополз кверху, и он злобно и порочно усмехнулся:

— Я не старый пидор-сосулька, дорогуша. Я всего лишь самая что ни на есть худшая добыча для настоящего вора-боксера.

Попятившись, Филиппо угодил правой ногой в грязную лужу и намочил кроссовку, сделавшуюся тяжелой. Все его противоречия и мешанина мыслей сбились в необъяснимый ужас: этот мужчина — потому что он, разумеется, не мог быть стариком — прочел его мысли. И Филиппо внезапно вспомнил, что ночью — страшно. Что когда ничего не видно — плохо. Что в темноте все становится другим. Что мрак порождает монстров.

— Потому что я — то есть мы, вы и они — я Человек-Призрак, дорогой. — Произнося эти слова так же сосредоточенно, как произносят мантру, мужчина, похожий на старика, одновременно направил в звездное небо хищнический набалдашник своей трости. — Небесная сперма, дорогуша. Мы все спускаемся со звезд.

Старик говорил вязким, гипнотическим голосом, ухватившись за корешки подсознания, как берут за веревки марионетку и начинают управлять ею с профессиональным мастерством.

— Черт, что ты сказал? — произнес Филиппо, словно в трансе. Как человек, пытающийся очнуться ото сна, постепенно переходящего в кошмар.

— То, что слышал, дорогуша. Я — то есть мы, вы и они — живу в твоих самых страшных снах.