Икона и крест - Билл Нэйпир Страница 58

Я откинулся на спинку стула.

— Что теперь?

Мужчина тоже откинулся, выпустил дым и задумчиво на меня посмотрел.

— Меня зовут Апостолис Хондрос. Я священник Греческой православной церкви. Говорю это на случай, если вам удастся выбраться. Не исключено, что вы узнаете меня на одной из интерполовских фотографий. А если не выберетесь… В общем, передавая вам эту информацию, я ничего не теряю. Как видите, я с вами вполне откровенен. Мне нужна ваша помощь, мистер Блейк.

— И, надо думать, у вас есть способ уговорить меня.

— Верно. Я намерен добраться до той иконы, мистер Блейк.

— Возможно, ее не существует в природе.

— Мы уверены в обратном.

— Что с остальными?

— С вашими коллегами? И Дебби, и Зоула здесь. Отдыхают.

У меня подвело живот.

— Долтон — один из вас, да? Лерой Або…

Грек хрипло рассмеялся.

— Вижу, вам совсем задурили голову! На самом деле он служил в МИ-шесть. Они воспользовались вами, чтобы добраться до нас.

— И где он теперь?

Мужчина равнодушно махнул рукой с сигаретой:

— Мертв. Дам вскорости ждет то же самое.

— О господи…

Я уронил голову на стол. Кассандра подняла меня за волосы.

— И тебя, — сказала она как ни в чем не бывало, вглядываясь мне в лицо сквозь сигаретный дым. Глаза садистки. — Вот отдал бы мне дневник тогда, в Линкольне…

— Если вы нам поможете, — сказал Хондрос, — мы пересмотрим ваше будущее.

Я с трудом оттолкнул ее руку, откинулся и посмотрел на них обоих. Милосердия в их глазах было не больше, чем в глазах тех грифов. Как же трудно говорить…

— Как только реликвия попадет в ваши жадные лапы, для Дебби, Зоулы и меня все будет кончено.

Грек кивнул:

— Не исключено. Мое благородство — ваша единственная надежда. На что вам еще рассчитывать?

Я взглядом указал на тяжелый серебряный крест у него на груди. Он висел на толстой цепочке.

— Это крест или свастика?

Хондрос улыбнулся:

— Капризничать вздумали, мистер Блейк? Надеетесь меня разозлить?

— Куда мне! С самодовольными типами вроде вас такое не проходит. Мне только любопытно, какой именно психоз лежит в основе ваших действий. Имею я на это право?

— Психоз? — Хондрос состроил на лице озадаченное выражение. — Смирение перед Всевышним — психоз? Но вы, возможно, неверующий. Возможно, вы полагаете, что мир вокруг нас возник сам собой.

— Плохо дело, — вздохнул я. — Вы свихнулись на религиозной почве.

— Некоторые предпочитают потратить короткий земной век на подготовку к вечности.

Я оглянулся на катер.

— Хоть вы у нас и проездом, зал ожидания вам подавай со всеми удобствами.

Хондрос высокомерно улыбнулся. Он загасил окурок в небольшой мраморной пепельнице и вынул очередную сигарету из лежавшей перед ним пачки.

— Вы ведь любите путешествовать?

— Это моя работа. Я ищу старинные карты в глухих закоулках мироздания.

— Венецию хорошо знаете?

— Не очень.

— Площадь Святого Марка знакома?

— Ага.

Он щелкнул маленькой зеленой зажигалкой, поднес ее к сигарете. Поплыла вверх спираль серого дыма.

Грек с удовольствием затянулся.

— Представляете себе собор Святого Марка?

Что-то я припоминал.

— Более-менее.

— А четырех позолоченных лошадей с ипподрома, украшающих фасад этого здания?

— Помню. И что?

Еще один клуб дыма. Я только сейчас заметил, что его пальцы потемнели от никотина.

— Это византийский стиль. Истинная красота… Отправляйтесь в Венецию, Рим, Барселону. Присмотритесь к тамошним изумительным статуям, мистер Блейк.

Вглядитесь в изображения святых, в вытянутые головы и узкие лица. Византийские ваятели и живописцы держались этого стиля целую тысячу лет. О да, византийский стиль! Вот что было похищено у великой цивилизации в тысяча двести четвертом году.

— В тысяча двести четвертом году?

— Латинянами. Во время Четвертого крестового похода. Вместо того чтобы биться с мусульманами за Святую землю, крестоносцы изнасиловали Константинополь, средоточие византийской цивилизации. Византийцы хоть и были братьями-христианами, но числилось за ними одно прегрешение…

Он замолк.

— Какое же? — подыграл я.

— Прегрешение, мистер Блейк, вот какое: они были людьми высокой культуры, ярким пламенем среди темноты и варварства. Они любили искусство и литературу, любили прекрасные творения рук человеческих.

Они мылись, а не смердели. Когда латиняне набили свои корабли золотом, серебром и редкими константинопольскими тканями, когда переплавили бронзовые статуи в пушки, — тогда они сожгли прекрасный город дотла…

У меня возникло ощущение, что этот рекламный спектакль был хорошо отрепетирован. Грек всматривался в мое лицо, стараясь угадать, каковы мои впечатления.

Я сказал:

— Побойтесь Бога! С тех пор прошло восемьсот лет!

Он пожал плечами:

— Мой друг… Пройдитесь среди разрушенных колонн бывшего женского монастыря — нынче там мечеть Фенари Пса, — и призраки убиенных монахинь будут повсюду сопровождать вас. Вы ощутите их живое присутствие. Вы поймете, что захват произошел только вчера. Впрочем, надругательство продолжается и по сей день.

— Я слишком устал для всего этого.

— Оно продолжается, мистер Блейк. За крестоносцами пришли турки. Они вошли в наш город двадцать девятого мая тысяча четыреста пятьдесят третьего года и не освободили его по сей день. Придите в нынешний Константинополь. Что вас ждет? Мечети, выстроенные на развалинах церквей. Церковь святых апостолов, вторая среди константинопольских церквей после собора Айя-София, была разграблена латинянами, а после турецкого завоевания сокрушена дервишами Мехмеда Второго. Сокрушена в течение четырнадцати часов, мистер Блейк. Святыня, которую за четырнадцать часов разбили вдребезги — железными прутьями! Придите к этому священному месту. Там выстроена мечеть. Монастырь Иисуса Христа Вседержителя, растащенный венецианцами, — там теперь тоже мечеть, а императорский гроб служит ножной ванной для входящих турок… Надругательства неисчислимы, а правительство Греции бездействует.

— Вы это всерьез?

— Величайшую несправедливость я приберег напоследок. Я о жульничестве Ватикана, история которого якобы восходит к святому Петру. Что вы знаете о прошлом нашей религии, мистер Блейк?