Убивать осознанно - Карстен Дюсс Страница 58

Следующей ночью я спал беспокойно. Мне снились угрозы и предательство, пытки и насилие. Проснувшись, я понял, в чем дело. Конечно, мне нужно было заняться этими темами чуть серьезнее, если я собирался пережить следующий понедельник. Но почему же разум всегда слабеет под влиянием всего негативного? Вероятно, потому, что осознанность требует еще и в определенной мере дисциплины. Ровно неделю назад состоялось мое последнее занятие по осознанности с Йошкой Брайтнером. Вчера был первый за долгие месяцы четверг, вечер которого я провел без упражнений по осознанности под руководством моего наставника.

Но Йошка Брайтнер обратил мое внимание на некоторые упражнения в своей книге, которые я мог выполнять и один. Я прочитал соответствующий отрывок:

«Есть чувство, которое можно очень быстро вызвать и которое перекрывает все негативные мысли. Это чувство называется благодарностью. Даже испытывая стресс, подумайте о трех вещах, за которые вы благодарны. Это может быть первый солнечный луч, увиденный вами на улице, или последнее повышение зарплаты, или просто приятный разговор. Почувствуйте совершенно конкретную благодарность. У вас не получится быть одновременно и благодарным, и фрустрированным».

Итак, я вполне осознанно сел в кровати, закрыл глаза и попытался подумать о трех вещах, за которые был благодарен.

Я был благодарен за свою дочку, за свое здоровье, за полный холодильник, за эспрессо, который сейчас собирался пить, за профессиональную свободу, за книгу Йошки Брайтнера, за поддержку Саши, Карлы, Вальтера и Станислава, за детский сад для Эмили, за неразорванную связь между мной и Катариной, за свое адвокатское будущее в хорошей фирме, за то, что уже выполнил ультиматум Катарины и почти выполнил ультиматум Бориса…

Ого! Я насчитал гораздо больше трех вещей. На первом своем занятии по осознанности я был не в состоянии ограничиться пятью вещами, которые вызывали у меня стресс. И вот спустя неделю после последнего сеанса позитив бьет из меня ключом.

За каждый отдельный пункт в своем позитивном списке я попытался почувствовать благодарность. Попытка удалась. Я чувствовал благодарность почти физически. Благодарность переполняла меня, излучала откуда-то изнутри тепло, которое растопило ледяные заботы, еще недавно докучавшие мне. Я хотел провести весь день с этим ощущением теплоты. Хотел разделить с кем-нибудь свою благодарность. И решил разделить ее с Катариной и Эмили.

Из соображений драматизма было бы уместно сообщить Катарине о том, что я выполню ее требования лишь тридцатого апреля, когда истечет срок ее ультиматума. Но я никогда не был склонен к драматизму, даже до тренинга по осознанности. Скрывать от человека хорошую новость ради того, чтобы он больше обрадовался в назначенное время, было, по мне, абсолютно бессмысленно.

Пример: вашему дедушке, который курит как паровоз, через три дня исполнится восемьдесят пять. Уже неделя, как он кашляет с кровью. Из-за этого вы три дня назад были у онколога. Сегодня пришел результат: у дедули всего-навсего воспаление легких. Ничего хорошего, конечно. Но не смертный приговор. Вы, само собой разумеется, можете подождать три дня и как раз на восьмидесятипятилетие дедули выложить прямо за праздничным столом эту информацию – что у него нет рака – в качестве подарка. Но все, что вы ему в таком случае подарите, это три дня, прожитых в страхе смерти. Если эффект стоит того, ну, тогда пожалуйста.

Драматизм – это противоположность осознанности.

Поскольку я сегодня почувствовал, что благодарность положительно влияет на меня, то захотел поделиться своей благодарностью с Катариной и сообщить ей, что Эмили получила желанное место в детском саду.

Я позвонил ей, и она предложила встретиться в кафе в нашем квартале.

Кафе было «ориентировано на детей». «Ориентированность на детей» заключалась в том, что половина кафе была занята мамочками всех возрастов и весовых категорий с открытыми бюстгальтерами, они кормили своих грудничков, попивая латте-макиато без лактозы и кофеина. Детские коляски у входа, от дешевых до самых дорогих, блокировали велосипедную дорожку. В женском туалете была организована большая пеленальная зона. За счет мужского туалета. В нем находился один-единственный унитаз. И ни одного даже самого маленького пеленального столика. Мамочки крошили веганские круассаны за 3,90 евро на брендовые вещи своих детей и сочувствовали друг другу в связи со сложной финансовой ситуацией в их семьях.

Один в один клиенты детского сада «Как рыбка в воде».

Как бы там ни было, Эмили здесь очень понравилось, потому что можно было рисовать мелом на стене и вытирать руки о мягкую мебель. Несмотря на это, кафе выглядело ухоженным. Высокие цены во многом были обусловлены, наверное, частыми ремонтами.

– С каких пор ты ходишь в подобные кафе? – спросил я Катарину, найдя столик, откуда можно было видеть, как рисует Эмили.

– С тех пор, как от меня съехал муж.

– Как мой переезд связан с этими людьми, которыми ты себя тут окружаешь? Это же не твое.

– Время от времени мне нужно почувствовать, что есть люди, с которыми я не хотела бы поменяться местами. Даже несмотря на то, что в их жизни не фигурируют мафиози и элитные бордели. Зато мне все равно, если надо вытереть пятна соевого молока при тридцатиградусной жаре с куртки от Джека Вольфскина. По сравнению с проблемами матерей из высшего общества, от которых страдают все эти дамочки, наши с тобой семейные проблемы достойны похвалы.

Обычно люди ходят в кафе, потому что им нравятся люди, которые его посещают. Катарина ходила в кафе, потому что ненавидела людей, которые его посещали. Вот такой она была.