Славный парень - Дин Кунц Страница 58

Колибри продолжала собирать нектар.

Чистые белые чашки наполнял только что сваренный эспрессо.

— Сколько детей ходили в подготовительную школу? — спросил Тим.

— Пятьдесят два.

— И скольких убедили вспомнить про игры голышом?

— Семнадцать. Прокуратура допустила утечки самых непристойных подробностей.

— Дети прошли физический осмотр?

— Первый психиатр сказал, что осмотр может травмировать детскую психику.

— Если окружной прокурор с этим согласился, значит, подозревал, что ничего найти не удастся.

— Может, он собирался закрыть дело после переизбрания.

— Но пресса уже ухватила кость, — догадался Тим.

Солнечный свет играл на темной поверхности эспрессо.

— Психиатр проводил долгие часы с теми семнадцатью.

— Тот самый, что обнажался перед тобой.

— В конце концов, перед самым судом он дал добро на физический осмотр.

Мужчина прошел мимо кофейни с собакой на поводке.

Линда наблюдала за собакой, энергично виляющей хвостом, пока она не скрылась из виду.

— У двух девочек нашли признаки предшествующего растления.

За соседним столиком ножки стула скрипнули о каменный пол.

— На мягких тканях обнаружились шрамы. Одной из них была Хлоя.

— Та самая, с которой все началось.

— К тому времени Хлоя принимала не только риталин.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Родители наняли психиатра, чтобы тот постоянно лечил и наблюдал за ней.

Красные цветы на лианах колыхал ись под ветерком.

— Господи.

— Он посадил Хлою на другие препараты. Как составляющую общего лечения.

— Девочки теперь рассказывали о чём-то ещё... помимо игр голышом?

— Они уже прямо говорили о растлении.

Из-за столика под новозеландской елью донесся

смех молодых женщин.

— Они говорили, что моя мать держала их, когда мой отец...

У одной смех был серебристый, у второй — пронзительный.

Потревоженные, с веток поднялись три воробья.

— Психиатр присутствовал при записи показаний.

— Разве такие записи должны приниматься судом?

— Нет, но судья разрешил.

— Основание для подачи апелляции.

— Как выяснилось, напрасные надежды.

Коричневое перышко мягко планировало с высоты.

— Мой отец получил двадцать лет. Его отправили в Сан-Квентин.

— Сколько тебе тогда было?

— Десять, когда все началось. Почти двенадцать, когда вынесли приговор.

— А твоя мать?

— Она получила от восьми до десяти лет. Ее отправили в женскую тюрьму в Короне.

На какое-то время Линда занялась эспрессо.

Тиму хотелось потянуться к ней, но он понимал, что сочувствия она не примет. Слишком долго она страдала от несправедливости. И утешала ее только злость.

— Отец пробыл в тюрьме пять месяцев. Прежде чем его убил другой заключенный.

Ее история согнула шею Тима.

— Четыре раза ударил заточкой в живот, дважды — в лицо.

Тим закрыл глаза, но темнота ему не понравилась.

— У матери начался рак поджелудочной железы. В тюрьме не смогли поставить правильный диагноз.

Подняв голову, он увидел, что она смотрит на перышко на столе.

— В больнице у нее не было сил держаться за мою руку.

Молодой человек с букетом роз пересек внутренний дворик.

— Я держала ее руку своими двумя, но она выскользнула.

Мужчина с цветами присоединился к смеющимся женщинам.

— Судебный процесс обанкротил их. У Ангелины денег было мало.

Одна женщина встала, чтобы поцеловать молодого человека. Он выглядел счастливым.

— Наша фамилия была Локадио, но теперь она пользуется дурной славой.

Тим вскинул голову.

— Я был тогда маленьким, но эту фамилию помню.

— Дети называли меня дочерью монстров. Некоторые мальчишки приставали.

— Фамилия Ангелины — Пейкуэтт?

— Да. Я официально взяла ее. Меняла школы. Не помогало.

Колибри, улетавшая по своим делам, вернулась.

— Поэтому я училась дома.

— Похоже, это пошло тебе на пользу.

— Потому что я хотела знать все. Чтобы понять почему.

— Но тут нет никакого почему, — указал Тим. — Есть только... зло.