Карибский реквием - Брижит Обер Страница 57

15.30. Даг раздраженно повесил трубку: Го попрежнему не было на месте. Отец Леже отправился в обход больничных палат, нагруженный конфетами и иллюстрированными журналами, которые он раздавал старикам. Луизу нельзя было увидеть до половины пятого. Возможно, отца Шарлотты он и нашел, но что касается остального, там полный тупик. У него не было никакого желания думать об отце Шарлотты. Он даже радовался, что приходится заниматься другими вещами. Он чувствовал, что решительно не способен стать отцом глупой двадцатипятилетней болтуньи, бессердечной и алчной. Прежде всего, он никогда в жизни не испытывал желания стать отцом: это свидетельствовало о его «незрелости», как мягко выражалась Элен. Да пошла она к дьяволу, занудная моралистка! Понятия «отец» и «Дагобер» категорически несовместимы. Ему слишком часто приходилось наблюдать запоздалые обретения, наполненные истерической радостью, которая пару месяцев спустя оборачивались нервной депрессией. Он не даст себя поиметь, вот уж нет. И все же, черт возьми, все… Он машинально повернул ручку радио, и навязчивый ритм gwoka заполнил темную комнату.

Если бы мать не умерла, Шарлотта была бы другой? А если бы она знала, что Даг ее отец? Если бы он забрал ее после возвращения из армии? Стоп, стоп, хватит идиотских вопросов, что сделано, то сделано, «нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Тот человек, каким был он сейчас, не имел ничего общего с тем, каким он был в двадцать лет. И он не несет никакой ответственности за его поступки. Он их попросту забыл. Внезапно его пронзила ужасная мысль: «забыл». Он забыл лицо Франсуазы – Лоран. Интересно, а другие вещи сохранились в его памяти? В конце концов, в эпоху убийств он исходил эти острова вдоль и поперек. Возможно ли, что в этом деле он всего лишь следовал за собственной тенью? Сколько людей совершили зло, даже не ведая об этом? Сколько психопатов убеждены, что находятся в здравом уме? Но нет, это полный вздор: не мог же он, в самом деле, заказать профессиональной киллерше собственное убийство!

Лучше позвонить инспектору Даррасу, чем терять время на бессмысленные измышления. Чтобы получить его номер, он обратился в международную справочную службу, и служащая рассмеялась ему прямо в ухо, перед тем как повесить трубку: он что, считает, будто в Перигоре живет один-единственный Даррас?

Он раздраженно повернулся, чтобы уменьшить звук радио, и вдруг его рука буквально застыла в воздухе… «… Этим утром были выловлены тела двух утонувших детей. Дезире Жанин напрямую из Гран-Бурга. А вот и инспектор Камиль Дюбуа, которому поручено расследование. Инспектор! Инспектор, как так получилось, что до сих пор никто не заявил об их исчезновении? Неужели какой-нибудь турист мог уехать, забыв своих детей?» Сухой голос: «Без комментариев. Идет следствие». – «Есть ли уже результаты вскрытия?» – «Еще нет. Простите, в настоящий момент мне больше нечего добавить, но поверьте, мы сделаем все возможное, чтобы пролить свет на эту трагедию». – «Ну что ж, уважаемые слушатели, как вы видите, расследование продвигается. С вами была Дезире Жанин из Гран-Бурга… » Даг убрал звук. Дети, возможно, те самые, которых Анита Хуарес таскала с собой для прикрытия? Скорее всего именно так. И еще этот чертов Го не подает признаков жизни. Ладно, что толку вилять, именно с Го и надо начинать.

Через грязное стекло микроавтобуса, который мчался, сигналя во всю мощь, Даг смотрел на прохожих, не замечая их. Если Анита Хуарес направилась по его следу еще до того, как он ознакомился с делом Джонсон и выводами инспектора Дарраса, это означало одно: кое-кому очень не понравилось, что он стал интересоваться прошлым Шарлотты. А почему Васко взбесился, узнав, что Шарлотта наняла детектива для расследования той давней истории? Если дорогая его сердцу Анита Хуарес оказалась замешана в этих убийствах в компании с милейшим инспектором Го, это объясняло бы неожиданные смерти Мартинес и Родригеса и – на худой конец – смерть самого Дага.

Перед тем как явиться в отделение полиции, Даг завернул на центральный почтамт, чтобы поработать с электронной адресной книгой. Он углубился в юго-западные департаменты Франции и после какого-то получаса поиска – весьма, впрочем, дорогостоящего: 6,5 франка минута – оказался перед списком из десятка фамилий «Даррас Р.». Следовало попытать счастья прямо сейчас. На континенте сейчас лето, десять вечера: велика вероятность, что бывший инспектор дома и еще не лег спать. Он вошел в одну из кабинок и принялся названивать. Он почти уже отчаялся, когда, набрав номер восьмого по счету Дарраса, услышал любезный женский голос:

– Мой муж? Да, он был инспектором полиции в Гран-Бурге. Мы там прожили тридцать лет, а потом переехали, поближе к внукам…

Даг медленно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Нашел наконец-то!

– Я могу с ним поговорить?

– Минуточку, он в саду, как раз сейчас поливает… Рене!

«В саду… » Он представил маленький кирпичный домик, густой газон с розами и пластмассовыми садовыми гномиками, величественный дуб… Смесь из виденных когда-то фильмов. Сам он никогда не был во Франции. Впрочем, как и вообще в Европе. Фотографии закутанных в пальто людей, огонь в камине и играющие в снежки дети не вызывали в его душе никакого отклика.

– Алло? – раздался в трубке недовольный старческий голос.

– Инспектор Даррас? Я звоню вам от Фрэнсиса Го, вашего бывшего подчиненного.

– Го? Да, помню. Чем могу служить?

Голос Дарраса звучал холодно. И настороженно.

– Меня интересуют расследования, которые вы вели в семидесятые – восьмидесятые годьь Убийства молодых женщин, замаскированные под самоубийства.