Сто шесть ступенек в никуда - Барбара Вайн Страница 57

Белл снова подошла к окну. Фрамуга была слегка приоткрыта. Белл закрыла ее и повернулась к окну спиной.

— У нее ведь рак, да?

— С чего ты взяла?

Она не ответила, и ее молчание повергло меня в ужас. Я вскочила:

— Кто тебе сказал? Ты что-то от меня скрываешь?

— Я знаю не больше твоего. Думаю, у нее обнаружили рак, когда делали соскоб или что-то там еще.

— Ничего они не обнаружили — Козетта абсолютно здорова. Потом она проходила осмотр. Все в порядке. Наверное, проживет еще лет тридцать, дольше меня.

— Понятно, — медленно и задумчиво произнесла Белл, словно тщательно что-то взвешивала в уме, перебирая варианты и отбрасывая негодные, а затем повторила: — Понятно.

Именно с этого момента я отсчитываю свою злость на нее, отвращение и ненависть. Эти чувства очень похожи на любовь, правда? Я злилась, потому что ее слова подтвердили давние опасения, что Белл не любит Козетту, и щедрость последней не вызывает у нее благодарности; что, живя за счет Козетты, не платя за квартиру и еду, Белл не испытывает к ней ни любви, ни симпатии.

— Я работала, и мне не хотелось бы прерываться. Уйди, пожалуйста. — Такого тона в отношении Белл я себе еще не позволяла.

Она ушла, но работать я уже не могла. Мысленно повторяла наш разговор, слово в слово, и несмотря на предположение, что Белл действительно думала, что я унаследую состояние Козетты, и хотела этого, ни злость, ни сердечная боль нисколько не ослабли. Я считала, что ее вопрос вызван исключительно заботой о будущем благополучии «подруги», покровительством которой она собирается воспользоваться. Если хозяйкой буду я, то при удачном стечении обстоятельств даже после смерти Козетты ей будет гарантирован здесь кров и стол, причем еще более роскошный. Мне казалось, что меня используют — и с самого начала использовали. Может, Белл подружилась со мной и подстроила нашу длившуюся несколько месяцев связь только потому, что видела во мне приемную дочь и наследницу богатой женщины?

Разумеется, я ошибалась. Льстила себе, преувеличивала свое значение. И даже представить себе не могла, что заставляло Белл задавать эти вопросы. Я слышала ее удаляющиеся шаги на лестнице, потом звук — громче обычного — закрывающейся входной двери. Белл почти хлопнула дверью. Меня всегда разбирало любопытство, куда она ходит — может, просто гуляет или навещает один из уголков Лондона, где выставлялись красивые вещи, Кенсингтон-Черч-стрит, Кингз-роуд или Камден. Вернулась Белл около шести и уселась перед телевизором вместе с Тетушкой, а этажом выше Козетта слушала Марка в радиосериале, где его герой женился и только что вернулся из свадебного путешествия.

В тот вечер, час или два спустя, умерла Тетушка.

Я в это время отсутствовала — злость на Белл заставила меня позвонить мужчине, с которым я познакомилась неделю назад на вечеринке и который после этого звонил и оставил для меня сообщение Мервину. Его звали Робин Кэрнс, и через три года я вышла за него замуж, но тогда еще не могла этого предвидеть. Просто использовала его, чтобы не думать о Белл.

Тетушка сидела в кресле рядом с Белл, и они смотрели очередной эпизод сериала о полицейском из Сан-Франциско. В какой-то момент, во время гонки на автомобилях по крутым холмам, с револьверными выстрелами и визгом шин, Тетушка откинулась на спинку кресла и умерла. Ее смерть была похожа на смерть Дугласа. Дай Бог нам всем умереть так тихо и благородно! Белл заметила, что с носа Тетушки свалились очки, но на пол они не упали, потому что были прикреплены к цепочке на шее. Белл практически не обращала внимания на Тетушку и хотя — как мне кажется — отвечала на замечания старушки, сама никогда не выступала инициатором разговора, не заводила речь о программе, не обсуждала актеров.

Марк приехал в девять, но не заглянул в комнату, где сидела Белл, хотя дверь в нее всегда была распахнута. В дом его впустила Мими, и Марк прошел через гостиную прямо в сад, к Козетте. Солнце уже зашло, поскольку в сентябре темнеет рано, но день выдался жарким, как в июле, и воздух еще не остыл от зноя. Вероятно, сад был наполнен терпким ароматом эвкалипта, как всегда бывает в теплые вечера. Я знаю, что светила луна — мы с Робином наблюдали за ее восходом, — дымчато-красная осенняя луна, большая и яркая, освещавшая нам путь на Кенсингтон-Гор.

О том, что случилось, мне рассказала Мими. Она пошла впереди Марка и вернулась в уголок сада, где они с Мервином расположились на одеяле, расстеленном на брусчатке. Они курили — подумать только! — стручки рожкового дерева. Мервин слышал, что в Филадельфии их используют как галлюциногены, и кто-то привез ему из Америки целую сумку. Подобно Риммону, эти двое курили или жевали все, что, по их мнению, было способно привести к измененному состоянию сознания. Они пробовали даже листья эвкалипта, но безрезультатно. Мими видела, как Марк подошел к Козетте, поцеловал ее в щеку, сел напротив за выкрашенный в белый цвет железный стол, слышала, как он сказал что-то о звездах, которые в тот вечер были особенно хорошо видны — яркие точки на фоне темно-синего неба, которое в Лондоне часто скрывало и прятало их. Над головами Козетты и Марка ярко сияло какое-то созвездие, и они стали смотреть на него — стулья сдвинуты, плечи соприкасаются, Марк показывает пальцем, вытянув руку — когда в сад вошла в Белл.

Быстрым шагом, хотя и не бегом, она пересекла вымощенную площадку и подошла к Козетте. Я уверена, что в ее действиях не было намеренной жестокости. Белл не испытывала симпатии к Тетушке и, учитывая ее восьмидесятилетний возраст и скромность, почти не считала человеческим существом. А я, наверное, напрасно поделилась с ней своей теорией о том, что Козетта держит Тетушку рядом с собой только для того, чтобы по сравнению с ней выглядеть моложе. Белл подошла к Козетте и сказала:

— Тетушка только что умерла. Она мертва.

Разумеется, для Белл смерть была не в новинку. Она видела и более страшные смерти — например, Сайласа, или еще одну, о которой я еще не рассказывала, но обязательно, обязательно расскажу. По сравнению с ними случай с Тетушкой был совсем скромным, житейское дело, о котором сообщают как о неожиданной телевизионной новости.

Козетта вскрикнула и прикрыла рот ладонью. Марк повернулся к Белл и довольно грубо спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Я же сказала, Тетушка мертва. Откинулась на спинку кресла и умерла, когда мы смотрели телевизор.

— Нужно быть совершенно бесчувственной, чтобы прийти сюда и говорить таким тоном.

По словам Мими, Белл ничего не ответила, просто поморщилась. Потом отступила и, нахмурившись, подняла руки к голове. Я могу представить, как она это делает, ее характерный жест, словно копна ее волос — это шиньон, который она удерживает на сильном ветру. Козетта молча повернулась к Марку. Они оба встали. Его реакция стала для Мими неожиданностью. Она тоже считала Марка и Козетту просто друзьями — названая мать, у которой никогда не было сына, и названый сын, настоящая мать которого оказалась плохой. Марк обнял ее, а Козетта в ответ обвила руками его шею. Они стояли очень близко, ища в объятии утешения и комфорта, а Белл наблюдала за ними.