Путевой обходчик - Валерий Кречетов Страница 56

Вроде голос был похож. Он облизнул пересохшие губы и сказал:

— Это я.

— Кто я?

— Я.

— Блин, Серега, ты, что ли, дурака валяешь?

«Да», — хотел сказать он, но звериное чутье подсказало, что нужно сказать:

— Нет.

— Так я и думал! Ну ты и мудила, Серега. Ладно, щас открою.

Он подождал, пока дверь приоткроется, потом привычным уже жестом схватил хозяина квартиры за голову и хотел выволочь его наружу, но тот оказался проворным. Парень с силой ударил его дверью по руке и заорал. От неожиданности гигант разжал пальцы.

Парень быстро захлопнул дверь.

— Оль, звони в милицию! — раздался из-за двери его испуганный голос. — Звони, тебе говорю! Там какой-то урод хотел меня убить!

Монстр стоял возле двери, пытаясь осмыслить услышанное. Потом приложил ухо к двери и прислушался, надеясь услышать телефонный разговор, что-нибудь вроде: «Алло, это милиция?»

Однако ничего такого он не услышал. Услышал вот что:

— Так звонить мне в милицию или нет?

— Ты что, дура? Хочешь, чтобы менты сюда приехали?

— Сам же сказал — звони.

— Мало ли что я сказал. Там какой-то придурок пытался меня задушить.

— Кто-то из твоих ненормальных дружков?

— Наверно. Я в темноте не разобрал.

— Сто раз тебе говорила, бросай ты это дело. Сам погоришь и нас подставишь. Хочешь получить пятнадцать лет с конфискацией?

— Не каркай, дура!

— Сам дурак! Если не перестанешь, я все расскажу матери. Нет, отцу! Он тебе всыплет так, что задница отвалится.

— Пожалуйста, говори. А я расскажу о тебе и учителе физики!

— Дурак ты, Марат! У нас с ним ничего не было!

— Не было? Да я видел, как он тебя лапал за…

Гигант отпрянул от двери. Некоторое время он стоял в замешательстве. Инстинкт подсказывал ему, что это, скорей всего, не тот Марат Китаев. Но разум хотел убедиться.

И он послушался разума. Ни звонить, ни стучать он больше не стал, а просто навалился на дверь всем телом, и она, хрустнув, вылетела из косяка вместе с петлями.

Он быстро вошел в квартиру и схватил парня и девушку прежде, чем они успели крикнуть. Потом легонько стукнул их головами, чтобы оглушить, и бросил на диван — так, словно они были тряпичными куклами.

В комнате царил полумрак. Он поискал выключатель, но не нашел его и включил торшер. Мягкий свет выхватил лежащих на диване парня и девушку.

Гигант склонился над парнем и внимательно вгляделся в его лицо. Потом раздвинул ему пальцами веки и так же внимательно изучил глаза. Выпрямился и качнул головой. Нет, это были не те глаза. Те бы он узнал и из тысячи.

Монстр повернулся и неторопливо направился к выходу. Он покинул квартиру, так и не поняв, что девушка и парень были мертвы. Столкнув их головами, гигант, сам того не желая, проломил им черепа.

Оставался последний. Гигант разыскал его дом еще утром, но выходить из пышных кустов сирени на солнце не стал. Он уже знал, насколько отталкивающим выглядит его лицо, и не хотел поднимать панику среди случайных прохожих, которым мог попасться на глаза.

День прошел в томительном ожидании. Как дикий зверь, он сидел в кустах, наблюдая за подъездом дома и стараясь определить, кто из них, из этих людишек, постоянно снующих туда-сюда, копошащихся рядом с подъездом в своей муравьиной суете, — кто из них он?

Но для того, чтобы узнать врага, гиганту нужно было увидеть его глаза. И услышать его голос. Голос, который с утра до вечера звенел у него в голове:

ТЫ ЕЩЕ НЕ СДОХ, ШНИЦЕЛЬ?

ХОЧЕШЬ ОСВЕЖИТЬСЯ?

Бывали моменты, когда он пытался выцарапать этот голос из головы и драл отросшими ногтями кожу на лице и черепе. Но ничего не получалось. Стоило ему расслабиться, и мерзкий голос снова начинал свою песню:

ХОЧЕШЬ ОСВЕЖИТЬСЯ?

ХОЧЕШЬ ОСВЕЖИТЬСЯ?

ХОЧЕШЬ ОСВЕЖИТЬСЯ?

— Я освежусь, — тихо проревел наконец гигант. — Но сначала освежую тебя!

День никак не хотел подходить к вечеру, но ни один день, даже такой отвратительный, как этот, не может длиться вечно. Солнце стало заваливаться за горизонт, освещая прощальным багровым светом небо и играя рыжими всполохами в оконных стеклах домов.

А еще через полтора часа стемнело настолько, что гигант решился выйти из своего укрытия. Народу во дворе стало значительно меньше. Несколько подростков пили пиво за дощатым столом на окраине двора. Какой-то мужик загонял в гараж потрепанную «копейку». Муравьиная суета людишек подходила к концу. Скоро они попрячутся по своим норам, убегая от пугающей темноты, наполненной блуждающими тенями и невнятным бормотанием призраков.

Наступало его время. Он это чувствовал. Отныне тьма — это его свет. Вечная ночь, в которой никто не видит его лица и в которой он чувствует себя как рыба в воде.

Выбравшись из укрытия, монстр спокойно, без всякой суеты, прошел к подъезду. В железной урне, стоящей возле подъезда, он увидел рваную кепку. Кепка пришлась впору. Гигант пониже надвинул ее на глаза.

Несколько лестничных пролетов он преодолел, даже не заметив их. И вот наконец заветная квартира. Для начала он решил прислушаться и прижал ухо к двери. За дверью слышались женские голоса. Одна из женщин, судя по голосу, пожилая, ругала кого-то, какого-то мужчину, честила на чем свет стоит. Вторая робко пыталась защитить или оправдать бедолагу.

Гигант слушал этот диалог около минуты, затем поднял руку и надавил кнопку звонка. Квартира наполнилась переливчатыми трелями. Тихо зашаркали тапочки по коридору, и вслед за тем женский голос, тот, что помоложе, тихо окликнул:

— Кто там?

— Я, — ответил гигант.

— Простите, кто?

— Мне нужен Марат. Марат Китаев.

Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. В образовавшуюся щель выглянуло изможденное женское лицо.

— Вы знаете, Марата сейчас нет, — устало и как-то безотрадно произнесла она.

Чтобы подыскать подходящие слова, гиганту пришлось здорово поворочать мозгами. Наконец он спросил:

— А когда будет?

— Боюсь, что не скоро, — ответила женщина. — Он сейчас… не живет здесь. Временно, — добавила она после секундной заминки.

— Временно! — донесся откуда-то из недр квартиры недовольный пожилой голос. — Не временно, а навсегда! Нет его здесь, не ищите! И дорогу сюда забудьте!

— Мама, ну зачем ты так! — бросила через плечо усталая женщина. Потом повернулась и сказала: — Извините ее. Она не знает, что говорит.

— Это я-то не знаю? Чтоб духу его здесь больше не было, ясно? Увижу — придушу собственными руками!