Телохранитель Каина - Владимир Гриньков Страница 56

– Вот это уже можно обсуждать, – кивнул он. – Стас Георгиевич скоро будет здесь. – Поднял трубку, сказал коротко: – Зайдите.

Шварц запоздало встрепенулся. В кабинет вошли два здоровяка. Ловушка.

– Вам это ничем не угрожает, – поспешил успокоить Шварца Константин Федорович. – Мы с вами по-прежнему на равных, и мы будем с вами договариваться, а не ссориться.

Вот урод! Кого он хочет обмануть? Шварца?

* * *

Предчувствие не обмануло Шварца. Когда спустя полтора часа распахнулась дверь и в кабинет стремительно вошел мужчина в роскошном, но несколько помятом и местами даже растерзанном пальто, у Шварца сжалось сердце. Потому что вошедший окинул его таким взглядом, каким смотрят на подопытного кролика.

Константин Федорович при появлении шефа постарался сделаться совсем уж незаметным. Даже посерел еще пуще прежнего, такое складывалось впечатление. Он поздоровался с Лисицыным так тихо, что никто его приветствия, кроме него самого, наверное, не услышал.

Лисицын сделал едва уловимый жест рукой. Понятливый Константин Федорович тотчас освободил занимаемое им кресло. В это кресло плюхнулся Лисицын. Он был похож на путника, сделавшего кратковременный привал.

– Вы можете идти, Константин Федорович, – сказал Лисицын заместителю, а сам не сводил глаз со Шварца.

Шварц тоже с удовольствием ушел бы. Да кто же ему позволит!

Константин Федорович с готовностью выскользнул за дверь. Теперь в кабинете оставались Стас Георгиевич, двое его охранников-громил и Шварц – один против них. Ни о каких деньгах тут лучше даже не заикаться, понял Шварц. Вопрос – останется ли целой голова. Взгляд у Лисицына такой, что сразу же понятно: для него человеческая жизнь не стоит ничего.

– Поехали, покажешь, – спокойно сказал Лисицын.

И от этого его спокойствия Шварца почему-то бросило в озноб.

* * *

В доме у дяди Степы было тихо и свет везде погашен.

– Собака у него есть? – спросил Стас Георгиевич.

– Нет, – ответил Шварц.

Лисицын кивнул своим охранникам. Те вылезли из теплой машины в морозную ноябрьскую ночь.

– Побудешь здесь, – сказал Шварцу Лисицын.

Шварц обрадовался. Но радость его была недолгой. В следующее мгновение Лисицын приковал его к ручке дверцы.

– Чтобы не потерялся, – пошутил Стас Георгиевич, и от этой шутки Шварц снова испытал озноб.

Он видел, как охранники Лисицына достали из багажника машины помповые ружья и направились к дому. Стас Георгиевич шел следом. Они не стали церемониться. Входные двери выбили с ходу и ворвались в дом. Метались по комнатам, везде зажигая свет, но нашли только дядю Степу. Он был настолько пьян, что даже от производимого гостями шума не проснулся. Его с кровати сбросили на пол, тыкали в лицо стволами ружей, а он только мычал и неловко отмахивался, будто над ним кружились надоедливые мухи.

Лисицын распорядился привести из машины Шварца. Его привели с закованными в наручники руками. Стас Георгиевич стоял над распростертым на полу телом дяди Степы. Дядя Степа пьяно храпел.

– Это хозяин? – спросил у Шварца Стас Георгиевич.

– Он, – подтвердил Шварц. – Утром он здесь был, еще гипнотизер и этот, кого вы ищете.

Стас Георгиевич зло пнул бесчувственное тело.

– Придется ждать, – процедил он с досадой. – К утру проспится малость. Тогда поговорим.

ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ НОЯБРЯ. ДВА ДНЯ ДО УБИЙСТВА

Утро Китайгородцев встретил под стенами школы. Он видел, как дворник расчищал дорожки от выпавшего ночью снега, как потянулись к школе сначала учителя, потом ученики. До начала первого урока оставалось еще немало времени, когда Китайгородцев увидел знакомое пальто Нины Петровны. Он вышел из машины и пошел наперерез женщине. Она увидела его и остановилась. По тому, как стрельнула взглядом по сторонам, Китайгородцев понял, что женщина обеспокоена.

– Здравствуйте, – сказал ей доброжелательно Китайгородцев.

Он не хотел, чтобы она его боялась.

– Здравствуйте, – неуверенно ответила Нина Петровна, выдавая поселившийся в ее душе безотчетный страх.

И снова взгляд ее метнулся по сторонам. Наверное, боялась, что они с Китайгородцевым останутся наедине. Ей было важно, чтобы вокруг находились люди.

– Неужели вы не знали о том, что Глеб исчез еще прошлой весной? – спросил Китайгородцев, пытливо вглядываясь женщине в глаза.

– А что такое? – нервно дернула она плечом.

– Вы дали мне адрес. Подсказали, где он живет. И вы не знали, что его там нет?

Она не могла не знать. Они с Глебом жили в одном городе. Город этот не самый большой в России. И не может быть, чтобы до нее не доходили слухи. Даже если у них с Глебом сейчас ничего общего, но когда-то они были, кажется, мужем и женой, так что не могла она жить весь прошедший год в неведении. И Китайгородцев это понимал, и Нина Петровна тоже.

– Мне до него нет дела! – сказала, как отмахнулась.

– А что в городе говорят об исчезновении Глеба? – поинтересовался Китайгородцев.

Нина Петровна неопределенно пожала плечами в ответ.

– Что вам о Глебе говорили? – настаивал Китайгородцев.

– Ничего. Спрашивали, где он и что.

– А вы?

– А я отвечала, что не знаю.

– И никто не удивился тому, что человек исчез.

– Он беспокойный, – сказала Нина Петровна. – Мало ли куда в этот раз занесло.

Она говорила равнодушно, как говорят о тех родственниках, которые уже и не родственники никакие, а так – отрезанный ломоть.

– Вам он хоть как-то давал знать о себе? – спросил Китайгородцев.

– Нет.

– За целый год? – изобразил удивление Китайгородцев.

Женщина снова пожала плечами. Похоже, что не лгала. Такое равнодушие специально не сыграешь.

– У них со Стасом какие были отношения? – спросил Китайгородцев.

Нина Петровна посмотрела на собеседника внимательно.

– Дружили? – предложил ей варианты ответа Китайгородцев. – Или в контрах?

– Я думала, что вы от Стаса, – удивленно сказала Нина Петровна.

Конечно, странными выглядели последние вопросы Китайгородцева, если предполагать, что он каким-то образом связан со Стасом Лисицыным.

– Я не от Стаса, – сказал Китайгородцев.

– Но вы знакомы с ним?

– Да.

– Вы кто? – спросила Нина Петровна.

Она хмурилась, пытаясь сообразить, с кем на самом деле разговаривает.

Китайгородцев продемонстрировал ей свое удостоверение. Его расчет оказался верным. Для законопослушной провинциалки Нины Петровны документ с фотографией и печатью являлся неоспоримым свидетельством благонадежности его владельца. Она вряд ли поняла, что такое там написано. Документ есть документ. И разговор у них теперь пойдет официальный. Нина Петровна оробела, и Китайгородцев тотчас же подметил случившуюся с женщиной метаморфозу.