Зеркальная страна - Кэрол Джонстон Страница 56

Я сижу за кухонным столом, Росс стоит перед маминой плитой. В окно стучит дождь, завывает ветер, запертый в саду между высокими каменными стенами. Хотя в кухне жарко и влажно, я дрожу от холода.

Беру бокал шираза, налитого Россом, и ставлю обратно, даже не пригубив. От запаха говяжьего фарша накатывает тошнота. Голова болит, мысли вязкие, мутные. Мне очень тревожно, сердце то и дело пропускает удар, потом отчаянно бьется, стремясь наверстать упущенное. Возможно, от горя или от потрясения, ведь за короткое время произошло столько всего: гибель Эл, признание Мари, откровения Вика, письмо Эл. К тому же я наконец вспомнила, что случилось в этом доме. Нужно расспросить Росса про находки в комнате Синей Бороды, еще раз уточнить про Мари и про Вика. И обязательно следует поскорее покончить со всеми обвинениями Эл, но я не могу…

Росс накрывает крышкой кастрюльку с чили и возвращается к столу; садится рядом со мной так близко, что я вижу серебряные искорки на радужке его глаз.

– Я хочу кое-что с тобой обсудить… Кэт, да ты как ледышка!

Смотрю на свои ладони в его руках. Я и не заметила, как он их взял.

– Все в порядке, – заверяю я.

Росс начинает растирать мне пальцы и согревать их своим дыханием.

– Наверное, сейчас не лучшее время для подобного разговора, и все же… Я решил продать дом.

– Прямо сейчас?!

– В ближайшем будущем. – Голос у него мягкий, словно уговаривает норовистую лошадь. – Сразу, конечно, не выйдет. Эл не оставила завещания, к тому же сначала ее следует признать умершей. – Пытаюсь выдернуть руки, он их удерживает. Интересно, откуда Россу известно про завещание? – Я знаю, как это звучит, Кэт, и понимаю, как тебе тяжело. Я знаю… – Он умолкает и закусывает губу.

– Ничего, все образуется. – Как нелепо, что мне до сих пор хочется его утешить, провести пальцами по складке между бровей, по темным кругам под глазами…

– Останься со мной, Кэт.

– Что?!

Росс смотрит на меня так пристально, что я даже моргнуть не решаюсь.

– Будь со мной рядом всегда, Кэт! Понимаю, сейчас не лучшее время, но я тебя люблю. Не так, как любил Эл, совсем иначе. – Росс прикрывает глаза, словно от боли. – Лучше.

Даже не знаю, что сказать.

– Конечно, многие нас осудят. И все же, если ты будешь со мной, я готов с этим мириться. Мы можем остаться здесь, пока не продадим дом, или уехать куда-нибудь – куда угодно, как захочешь. Решать тебе. Я люблю тебя, Кэт! Ты мне нужна. – Он берет мое лицо в ладони, гладит по щеке. Пальцы у него дрожат, глаза сияют. – Ведь Эл любила нас обоих и хотела бы, чтобы мы были счастливы.

Я не знаю, действительно ли сливная пробка и кольцевая пила – те самые. Нужно обратиться к Логану и Рэфик, показать им все, провести экспертизу. Ведь речь идет о Россе! Ни стыд, ни горе не дают мне забыть о том, что иногда Эл бывала весьма жестокой. Она права: я не доверяю ей, причем давно. Сестра до сих пор дергает нас за ниточки. Письмо может оказаться очередной ложью, как и послания по электронной почте от лица Мышки.

Кто-то из них двоих лжет. Не может быть, чтобы оба говорили правду. Часть моей жизни, мои убеждения – ложь. Параллельная вселенная, в которой любимый человек – чудовище, где отражение в зеркале – лживо. Вспоминаю фразу из дневника Эл: «Кэт думает, если притвориться, что чего-то не было, то его и не будет». Я больше не хочу так жить. Я больше не уверена ни в чем, и мне страшно. В двенадцать лет я убежала от мамы и дедушки, от нашего дома. В девятнадцать я убежала от Эл и Росса, от своего разбитого сердца. Теперь я бежать не собираюсь – и наконец выясню всю правду!

Закрываю глаза, и в комнате становится холоднее, ярче. Пахнет подгоревшими яйцами и тостами. В дымоходе бьется застрявшая птичка. «Не чавкай, Кэтриона». Мама горбится, прижатая к груди рука висит на полотенце, обвязанном вокруг шеи, на макушке розовая проплешина размером с кулак. В знакомом дедушкином хохоте проскальзывает ужас: «Не ешь стоя, девонька. А ну садись, черт бы тебя побрал!» Шепоток серебристого, трепетного страха. «Что-то приближается. Оно уже близко».

Я открываю глаза. Росс смотрит на меня с тревогой и нетерпением.

– Где ты пропадала?

Я качаю головой, беру бокал с вином. Делаю глоток и содрогаюсь.

– Думала об этом доме, о дедушке. – Росс садится прямее. – О том, что он делал. Как пил, как избивал нас.

– Зачем ворошить прошлое? Теперь это не важно. – Он гладит меня по щекам и осторожно улыбается. – Поэтому мы должны продать дом и уехать, поэтому мы…

– Росс, я столько всего вычеркнула из жизни! Я позабыла очень многое из того, что случилось здесь, что случилось с нами… Разве это не важно?

– Кэт, твой чертов дед помер двадцать лет назад! Важно совсем другое. – Он снова берет меня за руки. – Мы с тобой, к примеру. Я не понимаю, зачем…

Я отстраняюсь и порывисто встаю. Ножки скрипят по кафелю, стул заваливается назад, и Росс едва успевает его подхватить. Я невольно съеживаюсь, и тут в его глазах появляется такая боль, что я отворачиваюсь, не в силах этого вынести.

– Вдруг я ошибалась? Вдруг случилось такое, чего я пока не вспомнила? Вдруг я притворилась, что этого не было вовсе? – Я дрожу, но в голове немного проясняется. Росс выглядит смущенным и сердитым. Конечно, ему не понять, ведь я пытаюсь отделить свои фантазии от правды, от ответов на ужасные вопросы, которые я так и не отваживаюсь задать… И все же это должно случиться сегодня!

Налитые кровью глаза Эл, ее ужасная улыбка…

«Это должно случиться сегодня!»

Росс трясет меня, крепко вцепившись в предплечья.

– Кэт, очнись! Что с тобой?

– Перестань! Все в порядке.

Росс не отпускает.

– Господи, ты уверена? Я уж подумал, у тебя припадок…

Возможно, мне пора остановиться. Зачем вспоминать то, что столько лет хранилось в глубинах памяти? Впрочем, я забыла слишком многое. Внезапно я понимаю: избегать всего, что пугает, включая даже самые худшие события прошлого, вовсе не нормально. Как странно, что я не задумывалась об этом раньше!

Мама вытаскивает из-под кровати черный рюкзак, выбрасывает на пол просроченные консервы. «Бога ради, Кэтриона, почему ты такая бестолковая? Это очень важно!» Она стучит костяшками по парте, поддерживая непрестанный гул страха, обреченности. «Смотри, слушай, учись». Оранжевые и желтые нарциссы на обоях, высокий голос мерно читает нам «Повесть о двух городах», «Мотылька», «Человека в железной маске», «Шпиона, пришедшего с холода», «Графа Монте-Кристо», «Побег из Шоушенка».