Карибский реквием - Брижит Обер Страница 55

– Кто это?

– Шарлотта?

А, ну да, этот придурок-детектив. Она взяла со столика сережку, которая так шла к ее глазам, и стала примерять. Ее «слушаю вас» прозвучало совершенно равнодушно.

– Я нашел его.

Какую-то долю секунды Шарлотта не могла осознать, о ком он говорит, потом машинально положила сережку обратно на туалетный столик. Горло сжалось.

– Кого вы нашли?

– Вашего отца.

– Он жив? – Вопрос вырвался сам собой, непонятно почему.

– Он жив и обитает в Сен-Мартен, точнее, в Филипсбурге.

Сен-Мартен, боже, совсем рядом! Она глубоко вздохнула.

– И как его зовут.

– Вообще-то, вы его знаете, – осторожно произнес он.

– Знаю?

Только бы он не оказался одним из тех типов, что пялились на нее, когда она работала в этом проклятом клубе… Она нервно закусила губу, внезапно страшно смущенная при одной только мысли о том, что ее отец мог видеть, как она раздевается под музыку…

– Ну, в общем, его зовут Леруа.

– Леруа? Как вас? Послушайте, я ничего не понимаю. Что вы такое несете, вы что, выпили?

– Нет. Я трезв, и я ваш отец.

– Суперсыщик, вам известно, что делает Васко Пакирри с теми, кто смеет потешаться надо мной?

– Я вовсе не потешаюсь над вами, – решительно произнес Даг. – И еще: с отцом так не разговаривают.

Отцом? Шарлотта подошла поближе к зеркалу, внимательно разглядывая собственное лицо. Этот идеально очерченный рот, большие зеленые глаза, светло-коричневый оттенок кожи, широкие ноздри… Неужели у этого ублюдка Леруа похожий нос? О нет! Наверное, это кошмарный сон.

– Леруа, не могли бы вы мне спокойно объяснить то, что только что сказали? Я сегодня очень устала.

– Я нашел вашего отца, – старательно выговорил Леруа на том конце провода, – и это я. Я твой отец, Шарлотта. Прими мои соболезнования.

– О черт! Черт, черт, черт!

– Я понимаю: сам реагировал так же.

– Наверное, вы ошиблись, этого не может быть.

– Шарлотта! Я скакал на твоей матери на берегу, я нашел фотографию, где мы сняты вдвоем, я знаю, что говорю!

– Сволочь, так это из-за вас она умерла?

– Нет, из-за того типа, который ее убил.

– А может, это ты и есть, суперкозел?

Она прикусила язык, но было уже поздно.

– Послушай-ка, дорогая, – отчеканил Даг в трубку, – ты начинаешь меня доставать. И усвой как следует: если я суперкозел, то ты пошла в меня. Adios! [90]

И решительно бросил трубку.

Леруа. Ее отец. Отец. Это абстрактное слово, которое до сих пор означало только отсутствие, внезапно приобрело угрожающий смысл. Живой отец. Известный. Настоящий. И не какой-нибудь там старый алкоголик, которого можно просто-напросто вычеркнуть из памяти. Еще молодой человек, с самой первой встречи показавшийся ей неприятным, самодовольным хлыщом. Ее отец. Чья кровь текла в ее венах. Нужно сейчас же выпить стаканчик. Стакан крепкого рома.

– Кто это был? – спросил Васко, выходя из душа, запахнувшись в светло-синий халат, длинные волосы закручены на макушке.

– Мой отец, – ответила Шарлотта, еще не оправившись от шока.

– MiCorazon [91], ты, похоже, переутомилась.

– Он нашел его. Нашел моего отца, – объяснила она ему бесцветным голосом.

– И что? Ну давай, говори.

Он сел рядом с ней, влюбленный и уже готовый подписать чек для этого несчастного босяка.

– Что-что! Это он.

– Кто он?

– Детектив, кто же еще? Черт, ты что, не понимаешь?

– Детектив – твой отец? – повторил изумленный Васко.

– Ну да! – крикнула Шарлотта, резко поднимаясь. – Я дочь этого ублюдка, Дагобера Леруа!

– А чего тогда он заставил тебя платить, если искал самого себя?

– При чем здесь это? – прошипела Шарлотта. – Главное, что это ничтожество и есть мой отец.

– Не такое уж он ничтожество, раз нашел. Ты платишь, он находит: сделка есть сделка, – подытожил Васко, поднимаясь.

Эта история начала уже ему надоедать…

– Иногда я думаю, может, тебе сделали в детстве лоботомию?

– Лобо… что? Осторожно, Шарлотта, не думай, что если ты нашла отца, то теперь можешь делать из меня идиота.

Шарлотта пожала плечами и яростно ударила щеткой по телефонному аппарату.

– Он швырнул трубку. Представляешь, сказал мне, что я его дочь, и швырнул трубку.

– Не бери в голову, перезвонит. Папаши с дочками всегда собачатся, – философски заключил Васко. – Давай поторопись, а то опоздаем.

Он принялся одеваться, с удовольствием ощущая, как под маслянистой кожей перекатываются мускулы.

Шарлотта медленно массировала виски. Ах да, сегодня же суббота. По субботам у нас важный обед с этой важной особой по поводу важной сделки. Интересно, как Васко ее представит: «Вот дочь короля Дагобера»? Господи, ну что она такого сделала? За что ей такое невезение? Она тщательно накрасилась, с удовольствием отметив, что рука нисколько не дрожит. Ни в коем случае нельзя, чтобы эта история вывела ее из равновесия. Поначалу она едва не разрыдалась, но быстро с этим справилась.

Ну вот, как всегда безукоризненна: умело растрепанные волосы, хорошо продуманная естественность, осиная талия и твердые груди; в глазах Васко читалось восхищение: она была само совершенство. Да, вот только это украшение в виде папаши. Самое ужасное, что он с первого взгляда ей не понравился. Эта манера ласкать взглядом, лживые глаза… такой насмешливый, наглый. И тем не менее она, наверное, могла бы называть его папой. Могла бы свернуться калачиком в его руках. Нет, не думать сейчас об этом. Сосредоточиться на обеде. Улыбаться и вертеть задом ради благополучия банковского счета.

Фрэнки Вурт сыто откинулся на спинку стула, довольно облизывая толстые губы. Один официант наклонился, чтобы наполнить стакан ледяным шардонне, в то время как другой предлагал еще одну порцию жареного лангуста. Фрэнки почти соблазнился, но вспомнил, что и так уже набрал в тюрьме десяток лишних килограммов. Со вздохом сожаления он отказался. Яхта была почти неподвижна, море спокойно, как вода в бассейне, а женщина этого педика Пакирри очень и очень сексуальна. Он послал ей похотливый взгляд, и она кокетливо захлопала ресницами, прежде чем с преувеличенным вниманием углубилась в изучение содержимого своей тарелки. Ну да, пускай поиграет в застенчивую девочку, это еще больше его возбуждает. чтобы сконцентрироваться на том, что рассказывает Васко, ему пришлось сделать усилие и на время забыть о простых удовольствиях, таких как солнце, жратва и вино.