Орел приземлился - Джек Хиггинс Страница 54

— Скажем, четыреста футов. Я хочу, чтобы они быстро приземлились, а с этой высоты весь прыжок займет пятнадцать секунд.

— Для них, а не для меня. За свою карьеру я прыгал с парашютом только три раза и с куда большей высоты.

Ветер так взвыл над взлетной полосой, гоня перед собой дождь, что Штайнер вздрогнул:

— Ну и мерзкое, забытое богом место. Вполне отвечает цели.

— А что за цель?

Штайнер усмехнулся:

— Вы спрашиваете меня об этом по меньшей мере по пять раз в день. Вам не надоело?

— Я просто хочу знать, что это за затея.

— Может, и узнаете когда-нибудь, это от Радла зависит, но в настоящий момент мы здесь, потому что мы здесь.

— А Престон? — спросил Герике. — Какие у него причины? Просто интересно, что может заставить человека сделать то, что сделал он.

— Разные вещи, — сказал Штайнер. — Что касается его самого, то он получил красивую форму, офицерское звание. Впервые в жизни он что-то собой представляет, а это очень важно, если ты был никем. А что касается всего остального, ну, он здесь по прямому приказанию самого Гиммлера.

— А вы? — спросил Герике. — Ради славы третьего рейха? Жизнь за фюрера?

Штайнер улыбнулся:

— Один бог знает. Война — вещь случайная. Ведь если бы американцем был мой отец, а немкой мать, то я был бы по ту сторону. А что касается парашютных войск… я вступил в них, потому что в тот момент это казалось хорошим делом. Конечно, через некоторое время все надоедает.

— А я занимаюсь этим, потому что лучше буду летать на чем угодно, чем не летать, — сказал Герике. — И думаю, так же считают большинство английских пилотов по ту сторону Северного моря. Но вы… — он покачал головой. — Я просто не понимаю. Это что, для вас игра и ничего другого?

Штайнер устало сказал:

— Раньше я знал, а теперь не уверен. Мой отец был солдатом старой школы. Прусская косточка, конечно, голубая кровь и железо, но еще и честь.

— А это задание, которое вам дали, — сказал Герике, — ну это английское дело, каким бы оно ни было. У вас нет сомнений?

— Абсолютно. Совершенно нормальное военное предприятие поверьте мне. Сам Черчилль не нашел бы в нем изъяна, по крайней мере принципиально. — Герике попытался улыбнуться но это ему не удалось, и Штайнер положил руку ему на плечо! — Я знаю, бывают дни, когда сам бы плакал по всем нам. — Он повернулся и ушел в дождь.

* * *

В кабинете рейхсфюрера Радл стоял перед его столом и ждал, когда Гиммлер прочитает отчет.

— Отлично, господин полковник, — сказал он наконец, — действительно, просто отлично. — Гиммлер положил отчет. — Похоже, что все идет более чем удовлетворительно. От ирландца вести есть?

— Нет, только от миссис Грей, как договорились. У Девлина прекрасный радиотелефон. Мы его взяли из запасов, сброшенных английским штабом специальных операций, он позволит ему держать связь с торпедным катером, когда тот подойдет. В отношении связи он ответствен только за эту часть операции.

— Адмирал ничего не подозревает? До него не дошли намеки на то, что происходит? Вы уверены?

— Абсолютно, господин рейхсфюрер. Мои поездки во Францию и Голландию я совмещаю с заданиями абвера в Париже, Антверпене и Роттердаме. Как известно рейхсфюреру, адмирал всегда предоставляет мне широкую свободу действий в рамках моих обязанностей как начальника отдела.

— А когда вы едете в Ландсвоорт снова?

— В конце следующей недели. Так счастливо сложилось, что адмирал едет в Италию первого или второго ноября. Это значит, что я могу позволить себе находиться в Ландсвоорте в последние критические дни, и конечно же в период самой операции.

— Никакой случайности в том, что адмирал едет в Италию нет, уверяю вас, — Гиммлер слегка улыбнулся. — Я предложил это фюреру точно в подходящий момент. Через пять минут он решил, что это его собственная мысль. — Гиммлер взялся за перо.

— Итак, дело идет, Радл. Через две недели все будет кончено. Держите меня в курсе.

Он склонился над бумагами. Радл облизал сухие губы и не мог сказать:

— Господин рейхсфюрер…

Гиммлер тяжело вздохнул:

— Я действительно очень занят, Радл. Что еще?

— Генерал Штайнер, господин рейхсфюрер, он… здоров?

— Конечно, — спокойно ответил Гиммлер. — А почему вы спрашиваете?

— Полковник Штайнер, — начал объяснять Радл, и в животе у него все как бы перевернулось, — очень беспокоится…

— Нет нужды беспокоиться, — торжественно заверил Гиммлер, — я же дал вам свои личные гарантии, не так ли?

— Так точно, — сказал Радл, пятясь к двери. — Благодарю вас еще раз, — он повернулся и вышел как можно быстрее.

Гиммлер раздраженно покачал головой и занялся работой.

* * *

Когда Девлин вошел в церковь, месса уже почти кончилась. Он проскользнул направо от прохода и сел на скамейку. Молли стояла на коленях возле матери, одетая в точности так же, как и в предыдущее воскресенье. На платье не было заметно следов грубого обращения с ним Артура Сеймура. Артур тоже был в церкви, на своем обычном месте, и сразу увидел Девлина. Не выказывая никаких эмоций, встал и проскользнул в тени прохода на улицу.

Девлин ждал, наблюдая, как Молли молится: как будто сама невинность преклонила колени при свете свечей. Через некоторое время она открыла глаза и очень медленно повернулась, физически почувствовав его присутствие. Глаза ее расширились, она посмотрела на него долгим взглядом и отвернулась.

Незадолго до конца службы Девлин вышел из церкви. Он был уже у своего мотоцикла, когда в дверях появился первый прихожанин. Шел мелкий дождик. Девлин поднял воротник плаща, сел на мотоцикл и стал ждать. Мимо по дорожке прошли Молли с матерью, сделав вид, что не видят его. Они сели в двуколку, мать взяла вожжи, и они уехали.

— А, ладно, — сказал про себя Девлин, — кто ее осудит?

Он завел мотор и услышал свое имя. Джоанна Грей, подойдя к нему, тихо сказала:

— Сегодня днем у меня два часа сидел Филипп Верекер. Он хотел жаловаться на вас сэру Генри.

— И я его не виню.

Она спросила:

— Вы можете когда-нибудь сохранить серьезность больше двух минут подряд?

— Слишком надо напрягаться, — ответил он. Приближение семейства Уиллафби помешало им продолжить разговор.

Сэр Генри был в форме:

— Ну, Девлин, как дела?

— Прекрасно, сэр, — Девлин усилил ирландский акцент. — Не могу достаточно поблагодарить вас за эту прекрасную возможность творить добро.

Он увидел, как Джоанна Грей отпрянула назад, сжав губы, но сэру Генри его слова понравились: