Смертный приговор - Андреас Грубер Страница 52

Двухметровый человек в маске лошади волочил за собой плетку с множеством хвостов. Дойдя до верстака с прикованным к нему политиком, он взмахнул ею и со всей силы ударил по спине мужчины. Тот с криком дернулся. Кожа порвалась уже после второго удара и потемнела, но ни это, ни крики жертвы не останавливали монстра. Особенно Сабину потряс тот факт, что оператор с ручной видеокамерой ни разу не дернулся во время удара, а уверенной рукой снимал происходящее. Спина Хорста Эккера все больше окрашивалась в грязно-оранжевый цвет.

Особенно яркая и продолжительная вспышка молнии осветила своды и позволила рассмотреть больше деталей. Сабина быстро нажала на паузу и увеличила картинку. В глубине помещения были кирпичные арки. В некоторых нишах стояли бочонки. Вероятно, это был винный погреб или старая заброшенная пивоварня, которая использовалась не по назначению, а для съемок снафф-видео. В Нюрнберге, наверное, десятки таких сводчатых подвалов.

Сабина снова нажала на «плей». Спустя несколько минут пыток из темноты появилась вторая фигура. Вероятно, она стояла там все это время, но в ярком свете вспышек Сабина принимала ее очертания за колонну. Теперь колонна пошевелилась, и Сабина увидела одноногое создание, которое на костылях приближалось к верстаку. Оно было почти на две головы ниже человека-лошади, но в кожаной сбруе и с торчащим резиновым пенисом размером с лошадиный фаллос, пристегнутым на уровне бедер. Лицо этого человека скрывала маска, но анатомические особенности тела выдавали женщину. Она приставила костыли к верстаку. Затем последовало жестокое изнасилование, которое продолжалось несколько минут. Но самым ужасным было не нечеткое изображение, а блаженные стоны мужчины, которые отчетливо слышались между музыкой, раскатами грома и стуком дождя.

Нетрудно было догадаться, что мужчина добровольно согласился на эти мучения. Он не просил о пощаде – и именно это раздражало Сабину больше всего. Как и почему он пришел на эту встречу?

Спустя одиннадцать минут видео наконец завершилось.

Сабина перевела дух. Голый мужчина, прикованный цепями, несомненно был Хорст Эккер. Но он наверняка не рассчитывал, что рицин с плетки будет стоить ему жизни два дня спустя. Было ли это преднамеренное убийство и знали ли трое участников – человек-лошадь, одноногая женщина и человек с камерой – о рицине или нет? Если да, то Снейдер был прав, и это убийство не вписывалось в схему других дел, где убийца копировал пристрастия другого человека. Тогда этот след – тупик, и ее поход в архив ничего не принес. К тому же все еще оставалась проблема, как незаметно вернуть чип-карту в бюро Снейдера.

Когда в дверь постучали, Сабина подскочила с кровати. Захлопнула ноутбук и посмотрела на часы. Проклятье! Она совсем потеряла счет времени. Следующий курс начался пять минут назад. Она открыла дверь.

На пороге стояла Тина.

– Эй, ты где пропадаешь? У нас сейчас тактика ведения переговоров.

– До какого часа?

– Два часа, затем короткий перерыв, а потом едем на автобусе в Майнц… Почему у тебя в комнате так темно? Ты что, спала?

В отличие от Тины, которая знала наизусть весь план занятий, Сабина лишь мельком заглянула в него. В голове у нее вертелось слишком много других мыслей. Майнц! Неожиданно ее осенило.

– А мы едем не в Институт судебной медицины?

– Именно туда, – перебила ее Тина. – Нам разрешили поучаствовать в учебной абдукции. Вскрытие трупа, аутопсия и эксгумация. – Тина вытянула руки перед собой и скривила лицо, как зомби. Она действительно была одержима своей будущей работой.

Сабина поискала в расписании вечернее занятие. Лектора звали доктор Лауренц Белл.

31

Клара лежала на удобном диване в затемненной комнате, вытянув ноги под белым пледом. Рядом с девочкой сидела психотерапевт, которая работала в Венском БКА. Мелани с Хаузером стояли чуть поодаль и наблюдали.

Для Клары это было просто упражнение на расслабление, чтобы легче заснуть вечером. Врач называла это психодинамической регрессивной терапией и отказывалась от прибамбасов типа ароматические палочки или медитативная музыка. Она просто запустила метроном, который затикал, отсчитывая секунды и постепенно замедляясь.

…Тик-так… тик-так…

– Клара, расслабься… сделай глубокий вдох… – бормотала терапевт так же монотонно и медленно, как тикал метроном. – Твое сердцебиение успокаивается. Ты слышишь только этот ритм… твое сердце начинает биться в такт. – Ее голос звучал спокойно и усыпляюще. – Твои руки тяжелеют… твои ноги тяжелеют… твой лоб становится прохладным… ты ощущаешь, как ноги упираются в диван… энергия дрожью пробегает по твоему телу.

Хаузер взглянул на Мелани и закатил глаза, изображая, что сам вот-вот заснет. Она толкнула его локтем в бок.

– Когда ты делаешь вдох, чувствуешь, как вся комната концентрируется в твоем животе… – Пауза. – А когда выдыхаешь, все в комнате растягивается вместе с твоим дыханием.

Мелани подавила сладкий зевок. Прошло еще пять минут, прежде чем терапевт вернула Клару в момент в прошлом, за неделю до ее похищения.

На вопрос Мелани, может ли Клара во время гипноза снова пережить момент похищения, терапевт решительно помотала головой. Теоретически это возможно, но слишком рано. Подсознание Клары тут же заблокируется и закроется. После этого понадобится несколько месяцев, чтобы снова затронуть данную тему. Лучшим временным отрезком были последние недели до ее исчезновения.

– Мы вернулись на год назад. Сейчас середина августа. Что ты делаешь целыми днями?

– Моя мама в больнице, папа часто в разъездах. Но в гости приходит бабушка, и я играю в саду, – сонным голосом отвечает Клара. Плюшевый пес выскальзывает у нее из руки, но она не замечает.

– Что еще не так, как обычно? Появилось ли что-то необычное?

– Нет.

– Бывают ли ситуации, когда ты чувствуешь себя неуютно?

– Нет.

– Какие у тебя отношения с отцом?

– Сейчас, когда мамы нет, папа больше заботится обо мне.

– Ты любишь проводить с ним время?

– Да.

– Как изменилась твоя жизнь?

– Сейчас папа читает мне книжку перед сном.

– Тебе это нравится?

– Да, очень.

Хаузер бросил на Мелани взгляд, который словно говорил: «Видите!» Но что-то смущало Мелани во всей этой ситуации. Татуировки на плече, пирсинг в носу и создание правил для почтового ящика не вязались с девочкой, которая в обнимку с мягкой игрушкой лежала перед ней на диване, любила сказки на ночь и читала юношеские книги.

– Раньше я вместе с мамой чистила зубы в ванной, а теперь должна делать это одна.

Ванная! Мелани тут же дала понять психотерапевту, что здесь нужно расспросить поподробнее.

– Ты проводишь много времени в ванной?

– Я часто делаю себе разные прически и тайно пробовала краситься маминой тушью.