Путь Проклятого - Ян Валетов Страница 51

Иудея. 70 год н. э.

Крепость Мецада.

Над остывающей под ночным холодком крепостью, проникая во все ее потаенные уголки – дворцовые покои, бани, казармы, в синагогу – разносился негромкий, окончательно сорванный голос Элезара Бен Яира:

– Пусть жены поцелуют своих мужей, а мужья жен! Если что стоит между вами – путь оно уйдет, забудьте о распрях и простите друг другу обиды. Пусть матери поцелуют своих детей и обнимут их на прощание, а кормящие пусть дадут младенцам грудь – негоже им уходить из этого мира голодными. Поторопитесь, у нас мало времени. Нам надо успеть все закончить до рассвета.

Толпа уже не стояла перед ним, завороженная речью. Она растеклась по Мецаде, каждая семья, каждая пара, каждый человек, если он был одинок, искали укромный угол, чтобы проститься. Искали место, сокрытое от чужих глаз, чтобы уйти. Любовь и смерть одинаково требуют одиночества.

– Молитесь! – говорил Элезар. – Пусть Яхве направит вашу руку! Пусть Яхве укрепит вас в намерениях! Пусть Яхве даст вам силу исполнить задуманное…

По каменной лестнице, соединявшей части Северного дворца в единое целое, неслышно сбегал лучник Бная (тот самый, что был изящен и строен, как девушка). Рядом с ним, едва касаясь маленькими ступнями ступеней, скользила девушка в черном кетонете, совсем юная, по виду едва достигшая четырнадцатилетия, державшая за руку мальчика лет семи-восьми. Плиты на ступенях были уложены строителями Иродова гнезда так, что между ними бы не вошло и лезвие сики. Вся троица шагала совершенно беззвучно, девушка все время оглядывалась, бросая через плечо настороженные взгляды. Впрочем, охраны, ранее круглосуточно сторожившей путь на нижние ярусы, сегодня не было видно, и на идущих всё равно никто бы внимания не обратил.

Бная и Юдифь

Спустившись в самый низ, к стенам царской бани, Бная сбросил легкие богатые доспехи, доставшиеся ему в качестве трофея, положил на землю лук с колчаном стрел, одним махом перескочил через ограждение и, ухватившись крепкой рукой за каменную балясину, завис над бездонной пропастью, на дне которой вспыхивали факелы римских охранений и горели костры в квадратах лагерей.

– Есть, – сказал он, нащупав что-то за краем. – Пойди-ка сюда, Юдифь….

Девушка послушно шагнула за ограждение, оставив мальчика на площадке. Мальчишке явно стало неуютно одному в темноте, и он присел, прижимаясь к перилам, стараясь оставаться поближе к спутникам.

– Вот здесь, – произнес Бная, понизив голос до шёпота. – Давай руку…

Юдифь с испугом поглядела вниз, но оторвала одну руку от ограждения и протянула туда, куда указывал лучник.

– Чувствуешь?

– Да, – отозвалась девушка.

– Теперь ногу сюда… Есть?

– Да.

– Переносишь вес на эту ногу, и ты на месте. Просто соскользнешь вниз. Давай.

– А как обратно?

– Сама – никак. Для того, чтобы Шломо спустился сюда, нужна ты. А для того, чтобы ты оттуда вышла, нужен Шломо. Он подсадит тебя…. А потом ты затащишь братца на уступ и поможешь ему выбраться из мины.

– Он маленький, – возразила Юдифь. – Разве он сможет меня подсадить?

– Тебе будет достаточно опереться на его руки…. Я же знаю, ты легкая. Давай, попробуй!

Девушка легко, словно всю жизнь только и делала, что лазила по скалам, скользнула в узкую щель между двумя глыбами, расположенную под выступающей над пропастью балюстрадой. Слышно было, как зашуршали, падая вглубь мины, небольшие камушки.

Мальчишка, заметив исчезновение сестры, насторожился, но Бная сделал ему знак рукой, и тот затих, только глаза наполнились слезами – было видно, что Шломо очень боится остаться один.

– Мы сейчас вернемся, – прошептал ему Бная, – я только покажу ей дорогу. Ты понял?

Мальчик кивнул.

– Не будешь бояться?

Шломо кивнул и тут же украдкой смахнул крупную слезу с замурзанной мордахи.

– Считать умеешь?

– Да.

– Тогда считай до ста. И мы вернемся.

С этими словами Бная тоже исчез в мине.

Как только это случилось, мальчик перестал сдерживаться и слезы ручьем хлынули у него из глаз. Он беззвучно зарыдал и свернулся в клубок у самой балюстрады, жалкий и беспомощный, как бездомный пес под дождем.

Внутри мины было темно абсолютно – так темно может быть только в подземелье, куда не проникает даже свет звезд. Сухой воздух радовал неожиданной прохладой. Тут, под землей, в мине, выкопанной неизвестно когда и неизвестно кем (конечно, можно было догадываться, что создали убежище давно, еще при Ироде Великом, а, возможно, приспособили под нужды царской семьи строительное чудо Хасмонеев – именно они первыми возвели крепость на плоской вершине этой горы) не пахло ничем. То есть – вообще ничем. Воздух был безвкусен, совершенно не затхл. Скорее всего, вход в мину был рассчитан таким образом, чтобы обеспечить вентиляцию и не дать спрятавшимся в ней людям задохнуться.

Кресало ударило о кремень, вспыхнул трут и сразу же за ним – факел. Вернее не факел, а масляный светильник на длинной ручке – это Юдифь рассмотрела, когда Бная воткнул светильник в держатель на стене.

– Тут вы сможете пересидеть столько, сколько надо, – пояснил лучник. – Продуктов немного, но они есть. Я не мог принести сюда кувшины, одному их сюда не затащить, но есть и вяленое мясо, и зерно, и горшок с маслом. Вот финики и сушеные фиги.

Юдифь огляделась – мина состояла из двух половин: одна, в которой они находились сейчас, и вторая, в которую надо было пройти пригнувшись, проскользнуть под шершавым камнем, опускавшимся со свода пещеры.

– Загляни туда, – приказал Бная. – Там есть вода – кто-то пробил желоб из цистерны, надо только отвалить камень, тот, что слева. Справа, в углу, есть отверстие, ведущее вниз – отхожее место.