Этичный убийца - Дэвид Лисс Страница 51

– Я отсосу тебе за десять баксов, пупсик, – сказала она.

Но он в ответ только поднял стекло – сомнительная защита при опущенном верхе, – и Дезире тут же отступила на шаг, грязные слова готовы были уже сорваться с ее языка. Вдруг стекло снова опустилось.

– И на чем ты сидишь?

– Да пошел ты! – ответила она и стала отворачиваться от машины, очень медленно, потому что чувствовала: разговор не окончен.

Парень вынул из кармана двадцатку и помахал ею в воздухе.

– Так на чем ты сидишь?

Дезире колебалась. Она вдруг услышала Афродиту – ее голос, который все эти годы звучал приглушенно, едва слышно; но теперь он был громким, каким-то опустошенным и распыляющимся, как эхо. И все же Дезире почти удалось разобрать слова: не говори ему. Не отвечай. И именно поэтому она решила ответить.

– На крэнке, – сказала она.

Еще минуту незнакомец внимательно изучал ее, оглядывая с ног до головы, затем одним движением пальца отпер дверь машины и сказал:

– Залезай!

И она залезла. А почему бы и нет? Для старпера он выглядел очень даже неплохо, на вид казался чистоплотным и наверняка был богат. А все остальное: этот вибрирующий голос, предупреждавший, что ей грозит опасность, возможно смертельная, что ее труп могут просто выкинуть где-нибудь на пустой парковке или сбросить с лодки где-нибудь в Эверглейдс, [43]– это ее сейчас не беспокоило. Ей нужна была доза, и ни о чем другом думать она не могла. Доза. Мучительная жажда раздирала ее на части, толкала вперед, сжигала изнутри, сбивала с ног, заставляла валяться в грязи. И Дезире села в машину.

Но парень в «мерседесе», как оказалось, вовсе не хотел секса – он просто хотел ее вытащить.

За расплатой Б.Б. так и не пришел, а пару месяцев спустя, когда Дезире уже вполне вжилась в роль горничной, она поняла, что ничего подобного от нее уже и не потребуют. Просто Б.Б. вообще не нравились женщины. Ни на улице, ни в магазине он никогда не пялился на женщин – ни на хорошеньких, ни на очаровательных, ни на красавиц. Иногда, правда, он оборачивался, чтобы посмотреть на вульгарных или откровенно сексуальных, но и тогда им явно двигала не похоть: на лице его в такие моменты читалась скорее легкая враждебность, смешанная с веселым изумлением.

Сперва Дезире решила, что он голубой, и это нимало ее не беспокоило. Во-первых, скитаясь по городским улицам и трущобам, она повстречала немало геев, а во-вторых – слишком долго она сама была всеобщим посмешищем, чтобы осуждать кого-либо только за то, что он отличается от остальных или не соответствует тому представлению о норме, которое внушает нам телевидение. Но в этом ее предположении было все же мало правдоподобия, потому что на мужчин Б.Б. тоже вроде бы не заглядывался – даже на самых красивых и откровенно голубых.

Оставалось предположить, что он просто асексуал, но Дезире печенкой чувствовала, что это не так, да и голос Афродиты в этом сильно сомневался. Может, он и асексуал, а может быть, и нет, но в нем явно присутствует и кое-что еще – нечто такое, чего близнецы никак не могли нащупать своими тонкими пальчиками – кто живыми, а кто и бесплотными. Было на личности этого человека какое-то слепое пятно. Время от времени его образ словно застилала дымка. Да, он вытащил Дезире, но он вовсе не был похож на человека, способного ни с того ни с сего вдруг спасти полусгнившего заживо наркомана. Только занятия благотворительностью, возня с этими детьми до краев наполняли его жизнь. То же самое происходило и тогда, когда он просто наблюдал за каким-нибудь мальчишкой. Порой, когда они отправлялись в ресторан, гуляли по пляжу или ходили по магазинам, а его ученики бродили неподалеку, разойдясь кто куда, плечи Б.Б. вдруг разворачивались, вся фигура становилась прямее и выше, а походка – величественной и непринужденной, и на щеках вспыхивал здоровый румянец. Можно было подумать, что он влюбился. Да, казалось, что на таких встречах он всякий раз влюблялся.

Однажды Дезире даже заговорила с ним об этом – лишь однажды, и то только потому, что в этой неодолимой тяге, которую Б.Б. испытывал к мальчишкам, было что-то трогательное, вызывающее уважение и чуть ли не восхищение. Он жаждет их общества – это было очевидно. Живя на улице, Дезире не раз встречала мужчин, которые предпочитали развлекаться с мальчишками и девчонками – совсем еще детьми, даже понятия не имеющими о сексе. То были хищники, настоящие чудовища, и ей хотелось растерзать их всех собственными руками. Б.Б. был вроде них – и все же совсем другой. Он обратил свою страсть в благотворительность. И причину, по которой ему так хотелось помогать мальчикам, он тщательно скрывал как от окружающего мира, так и, возможно, даже от самого себя – он просто им помогал. И если действия человека с подобными наклонностями вообще могут быть достойны восхищения, то действия Б.Б. были его достойны.

И однажды за ужином Дезире решила, что момент для разговора настал самый подходящий. К тому времени она проработала у Б.Б. уже больше года и стала неотъемлемой частью его жизни, его правой рукой. Это был день рождения Б.Б., он явно хватил лишнего, изрядно приложившись к двум бутылкам красного вина, которые давно берег до случая. Возможно, и Дезире была уже не вполне трезва.

– Слушай, по поводу твоих мальчишек, – начала она.

– Угу?

Б.Б. с аппетитом жевал кусок поистине редкостного филе-миньон, которое Дезире для него запекла. На его тарелке, рядом с горкой спаржи, растеклись два небольших озерца – изысканный соус о-пуавр и рядом сливочно-чесночный.

– Я просто хотела сказать, что все понимаю. Я знаю, почему ты все это делаешь, Б.Б. И я думаю, что ты очень смелый и мужественный человек. И если вдруг тебе нужна помощь, если я могу тебе чем-нибудь помочь – пожалуйста, не стесняйся. Ты можешь быть со мной откровенен.

Б.Б. положил вилку на стол и пристально посмотрел на Дезире. Вдруг лицо его побагровело, на шее вздулись синие вены, и на мгновение девушке показалось, что он сейчас взорвется, запустит в нее тарелкой и выгонит к чертовой матери. Но вместо этого он только издал невнятный, хриплый смешок.

– Господи, только не это! – сказал он. – И ты туда же! Дезире, пожалуйста. Я знаю, что люди всегда и во всем подозревают самое худшее. Я надеялся, что уж ты-то меня поймешь.

– Ну да, я понимаю, – ответила она.

– Я просто хочу им помочь, и ничего больше. Мне самому в детстве пришлось несладко. Теперь все по-другому, и я могу помочь этим мальчишкам – вот я и помогаю. И все. Я вовсе не извращенец. Пойми, уж если даже тебе трудно поверить, что я способен помочь кому-то просто так, а не затем, чтобы потом его трахнуть, – значит, никто в это не поверит.

Было видно, что Б.Б. не просто расстроился: он разозлился. И как будто бы очень сильно устал.