Гнев ангелов - Джон Коннолли Страница 50

Этот конверт доставили с обычной почтой в юридическую контору Томаса Элдрича в Линне, штат Массачусетс. Местные жители называли Линн «городом греха», отчасти из-за высокого уровня преступности во времена промышленного бума, но главным образом из-за удобной англоязычной рифмы. [25]Тем не менее подобные шуточки имеют тенденцию входить в плоть и кровь не только горожан, но самих городов, и в итоге в конце XX века поступило предложение сменить название города Линн на Оушн-парк, Океанский парк, которое давало бы меньше простора для глупой деятельности доморощенных рифмоплетов. Предложение отклонили. Линн слишком давно назвали Линном, а изменение его названия могло быть равносильно признанию победы какого-нибудь школьного забияки, которого перевели в другую школу во избежание дальнейшего противостояния. К тому же любой школьник скажет вам, что чем больше вы протестуете против какого-то прозвища, тем чаще над вами будут издеваться, выкрикивая его.

Элдрич спокойно воспринимал соединение «Линна» с «грехом» — более того, находил его вполне уместным, поскольку сам Элдрич занимался грешными делами, основанными на грешной природе простых смертных. Хотя выступал он скорее в роли обвинителя, а не судьи, собирая сведения и выясняя подробности преступлений, подтверждая вину участников, и затем передавал результаты своему частному палачу для исполнения окончательного приговора. Элдрич понимал расхождение между концепциями закона, правосудия и справедливости. И, сообразно своему пониманию, не принимал эту данность безоговорочно: ему не хотелось дожидаться исполнения правосудия в мире ином, если можно было так же легко осуществить его в этом мире, способствуя уменьшению количества зла и страданий земного царства. Его причастность к тому, что сам он ненавидел, разве что изредка беспокоила его душу и наверняка не противоречила умонастроению того, кто орудовал карательным клинком в финале.

Но это письмо подкинуло Томасу трудную задачку. В качестве обратного адреса был указан номер несуществующего почтового ящика, а в конверте лежали всего пара листов бумаги. Один содержал список неких имен, а другой — анонимную пояснительную записку, которая гласила:

«Я совершила в жизни много ошибок, и мне стало страшно. Я исповедалась в своих грехах и стремлюсь получить искупление. Полагаю, что имена в этом списке могут заинтересовать вас и одного из ваших помощников. Надеюсь, вы поверите тому, что я предоставила вам пока только малую часть доступных мне сведений. Но я знаю Поборников. Знаю это „Воинство Тьмы“. И могу передать вам в руки ваших врагов, множество преступников. Если вы захотите узнать о них, то можете связаться со мной по приведенному ниже телефонному номеру, начиная с 19 ноября в течение суток после часа ночи. Если я не дождусь вашего отклика, то буду считать, что мои надежды не оправдались. Вы не единственный человек, способный воспользоваться этими сведениями во благо, и я поделилась ими не только с вами».

Записка заканчивалась номером мобильного телефона. Попробовав позвонить по нему, Элдрич обнаружил, что абонент недоступен. И номер по-прежнему не действовал ни 19 ноября, ни позднее. Это серьезно огорчило сотрудников конторы «Элдрич и Ко», поскольку осторожное следствие по установлению приведенных в списке личностей — а большинство из них прежде не привлекали внимания этой фирмы — показало, что некоторые из них действительно скомпрометировали себя и погубили свои души, тайно способствуя собственному осуждению. Дополнительные сведения, поступившие через несколько дней по почте от того же отправителя, подтвердили это мнение. Они продали свои души ради власти и богатства, ради денежных и сексуальных выгод, а иногда просто потакая своим тайным грешным пристрастиям. Второе письмо сулило открытие дальнейшей сокровенной информации после телефонного звонка; увы, телефон продолжал молчать.

Юридическая фирма «Элдрич и Ко» стремилась раздобыть те вожделенные сведения, как поступила бы любая приличная юридическая контора. Каждому понятна польза канцелярской работы с документами — ведь зафиксированные на бумаге сведения трудно уничтожить и невозможно опровергнуть факт их существования. Мэтр Элдрич частенько говаривал, что информация на экране компьютера не идет ни в какое сравнение с реально существующим документом. Он не доверял тому, что при падении не сопровождается шумом, но не принадлежал к последователям луддитов, крушивших пару веков тому назад новые изобретенные машины. Он просто-напросто по достоинству оценивал секретность и конфиденциальность, и успех миссии его фирмы основывался на ее способности не оставлять никаких следов своей деятельности. Деловые переговоры и сделки, проводимые через Интернет, оставляли след, который мог обнаружить даже малый ребенок. В связи с этим контора «Элдрич и Ко» не обзавелась никакими компьютерами и не признавала никаких заявлений или сообщений, поступивших по электронной почте или из других интернет-источников.

Даже к телефону в этой конторе подходили нечасто, а если и подходили, то звонившие получали помощь лишь в исключительных случаях. Если человек связывался с этим почтенным учреждением в надежде получить совет или помощь, ссылаясь на проблемы с законом, ему обычно отвечали, что в настоящее время фирма не имеет возможности открывать дела для новых клиентов, и лишь иногда Элдрич брался за самые таинственные случаи: спорные старинные завещания, осложненные тем, что некоторые или все заинтересованные стороны имели на тот момент уже свои собственные действующие завещания по случаю смерти; разделение наследства, в основном связанное с нежеланными и обычно не пользующимися спросом у покупателей домами и участками, зачастую отягченными, косвенно или напрямую, кровавыми преступлениями; и реже всего, предложения представительства рro bono publico, [26]поскольку они обычно подразумевали самые гнусные преступления, хотя в каждом случае ответчиков уже сочли виновными в законном суде, но контора «Элдрич и Ко» обычно бралась за дела с тщательно описанными заключениями для дальнейшего расследования обстоятельств обвинения. Собеседования проводились самим мистером Элдричем. Вид былой европейской утонченности ему придавали темные в тонкую светлую полоску брюки, сообразная с ними жилетка, черный пиджак и черный шелковый галстук; на всем лежал легкий налет пыли, словно ради этого разговора законовед восстал из векового летаргического сна.