Американский хищник - Морин Каллахан Страница 50

Казалось, что дети Кизов верят в моральное разложение как в путь к спасению.

Отемроуз начала сомневаться в Библии и в самом по себе христианстве, писала она сама. Она называла себя грешной, падшей, обременительной и брошенной. Она описывала себя испуганной, сбившейся с пути истинного, задающей неверные вопросы, зачумленной. Она считала, что ее ждет ад. «Избави меня от этих черных мыслей», – писала она. Ее муки были почти физически ощутимыми, как и ее вера, что ее спасают только те уличные проповедники, которые парковали свои трейлеры перед домом Хайди в Индиане с ноября 2009 года и уже не уезжали. «Я могла видеть, что с ними Бог, и они отличались от меня. В служении Богу заключалась для них величайшая радость».

Этот духовный кризис, писала Отемроуз, заставил ее родителей перебраться вместе с детьми из Колвилла в штат Орегон. О чем она не упомянула в письме, так это о том факте, что ее любимый старший брат Израел задержался на прежнем месте еще по меньшей мере на месяц. Почему, не совсем ясно, но снова пошли разговоры об отходе от церкви, о том, что тенденции в поведении Израела стали достаточно тревожными, чтобы изолировать его от братьев и сестер. Позже Хайди отрицала это.

Израел негодовал. Он сказал своей подруге, что семья слишком полагалась на него, а его мать желала установить свой контроль над ним. Это проявлялось в делах мелких и в крупных. Вот один пример. Перед переездом семьи в Орегон ему понадобилось поменять покрышки на пикапе, желтой машине со стойкой, которую он соорудил сам. Однако Хайди заявила, что семья нуждается в этих деньгах. Как подумала подруга Израела, это прекрасно характеризовало взаимоотношения в семье, намерение Хайди всегда удерживать его при себе, не давая ему никуда уехать самостоятельно. Хайди было нужно, чтобы Израел делал то, что не желал делать Джефф: стать отцом для восьми младших детей и опорой для нее самой. Суррогатным партнером.

Киз все-таки переехал в Орегон через месяц, присоединившись к семье в крошечном городке Мопин. Он прибыл вовремя, чтобы помочь отцу построить новый дом, который они собирались затем продать, а семья снова ютилась в палатках. Неясно, воспринимал ли кто-нибудь из детей это как наказание в лучшем случае или садизм в худшем. Неоспоримо, что их отец строил большие дома, в которых им доводилось короткое время жить или не доводилось вообще. Голодные дети смотрели на внешний мир сквозь полог палатки и могли только гадать, почему они остаются по-настоящему бездомными.

В 1997 году по неизвестным причинам семья Кизов снова переехала, на сей раз через всю страну. Джефф приобрел недвижимость в Малоне, штат Нью-Йорк. И что похоже на покаянный жест, он совершил сделку от имени Израела. Год спустя семья снова перебралась. На этот раз в Смирну в штате Мэн, где они решили заняться пчеловодством, продавать мед и жить среди амишей.

Все, кроме Израела. С него было довольно. Он устал от кочевого образа жизни. По его мнению, амиши были глупцами. Их родители протащили их через мормонизм к христианскому фундаментализму, по его словам, это были «сумасшедшие белые люди с оружием». Записи в дневнике во второй половине 1997 года показывают его сожаление из-за невозможности жить отдельно. Он скучал по девушке, оставшейся в Колвилле. Он не мог прекратить думать о ней и беспокоился, что никогда не избавится от последствий разбитого сердца. «Я думал, находясь в Мопине: что с тобой не так? Почему ты не можешь избавиться от мыслей о ней? Но у меня это не получалось».

Он писал о чувстве вины перед семьей, но в результате пришел к выводу, что должен попытаться. Он не понимал, зачем делать жизнь еще труднее, чем она была на самом деле. Мир стоял на пороге нового тысячелетия, а его семья упорствовала в скудном образе жизни и в паранойе. Все. Больше так продолжаться не может.

Он остался в штате Нью-Йорк, в еще одном мало приспособленном для обитания месте. На сей раз это был маленький фермерский дом, стоявший на десяти акрах земли почти рядом с канадской границей. Он был счастлив там. Один среди лесов. Он прошел несколько курсов обучения, чтобы получить эквивалент аттестата зрелости, причем трудно давалась ему только математика. В подростковом возрасте он жадно читал и стал самоучкой, способным усвоить самостоятельно почти любой предмет.

Аттестат был нужен Кизу, чтобы добиться очередной поставленной перед собой цели: пойти служить в армию. Он никогда не говорил об этом, но его последняя бывшая возлюбленная Тэмми и первая невеста в один голос делились впечатлением, что Киз пошел рекрутом в армию, чтобы восстать против воли своих родителей. И непостижимым образом в 1998 году без свидетельства о рождении и номера карточки социального страхования он проложил себе путь в вооруженные силы США.

– На самом деле на бумаге меня просто не существовало, – сказал Киз.

Ему исполнилось двадцать лет, и он уже был очень опасным человеком.

Киз без особой охоты говорил о службе в армии. Он сказал следователям, что позже сможет дать фамилии сослуживцев, но ни один из них ничего не будет знать о нем. Впрочем, кроме, наверное, одного. Киз отчасти узнал в этом своем товарище что-то от себя самого и, быть может, слишком многим поделился с ним. Об этом он сейчас сожалел.

Во всем остальном, сказал он, в армии ему понравилось. К собственному удивлению, он стал хорошим солдатом, пехотинцем. Квартировался сначала в Форт-Худе, Техас, позже в Форт-Льюисе, штат Вашингтон, потом его на шесть месяцев отправили в Египет. В боевых действиях он никогда не участвовал. Кизу пошла на пользу организованная жизнь, какой у него прежде никогда не было, но он с трудом заводил друзей. Он на самом деле не знал, как себя вести с другими парнями. До армии он не пробовал спиртного и не прикасался к наркотикам. Совершенно не знал современной популярной культуры. Не ведал, что такое футбол, кто такой Брэд Питт или что такое «Нирвана». Когда сослуживцы изумленно реагировали на это, Киз кратко объяснял им, что он амиш. То есть был прежде.

В армии он дважды попробовал ЛСД, наркотик вызвал только визуальные галлюцинации, голосов он не слышал. Затем он попробовал кокаин, который поначалу ему понравился. Он неделями тратил сто долларов в день на кокаин, а потом резко избавился от привычки. Ему было не по душе ощущение, вызываемое наркотиком: потеря контроля над собой. А он стремился всегда контролировать себя.

Другое дело спиртное. Киз действительно пристрастился к алкоголю. Он расслаблял его и облегчал участие в общем разговоре. Он начал пить регулярно, а потом каждый вечер. Он не считал это проблемой, поскольку мог неделями обходиться без алкоголя во время учений, но несколько раз случалось, как он признавал сам, что допивался до потери сознания. В армии его однажды арестовала военная полиция за вождение автомобиля в нетрезвом состоянии вскоре после того, как он вернулся из Египта. Потеря контроля над собой все еще тревожила его, сказал Киз, но он быстро выработал в себе умение терпеть отсутствие спиртного и в особенности воздерживался от него в присутствии членов семьи, опасаясь, что выболтает лишнего о своих делах.

Имел ли он в виду дела, совершенные еще до армии? Этого он так и не прояснил, но с его слов можно было понять, что раздвоение личности случилось давно, а не четырнадцать лет назад.