Бизнес-класс - Семен Данилюк Страница 5

– Ладно, чему быть, того не миновать. Делай свое подлое дело.

И послушно проследовал в наполнившуюся ванну. Мытье, составлявшее первую часть ритуала, показалось даже приятно. Во всяком случае ласковые прикосновения губки и девичьих пальчиков вызвали умиротворение.

Потом, уложив распаренного клиента на массажный стол, девушка принялась обмываться сама. Делала она это сноровисто, сосредоточенная на чем-то своем. И только время от времени, поймав на себе мужской взгляд, спохватывалась, прикрывала страстно глаза и принималась тереть губкой промежность, делая при этом вращательные движения бедрами и томно постанывая.

Коломнин лежал на массажном столике и уныло вызывал в памяти какие-то возбуждающие ассоциации. Но почему-то больше ощущал себя больным, лежащим на операционном столе в ожидании умывающегося хирурга.

Потому, когда девушка вылезла наконец из ванны и, перебирая худенькими ножками, направилась к нему, Коломнин закрыл глаза и глубоко, обреченно вздохнул.

Впрочем, все оказалось не так и сумрачно. Быстрыми и неожиданно сильными пальцами она пропальпировала его сначала со спины, а затем, перевернув, принялась за грудь, так что Коломнин начал ощущать некое подобие истомы. Вслед за тем массажистка решительным движением сама запрыгнула на мужское тело и принялась тереться об него маленькими грудками. При этом прикосновение к жестким волосам оказалось ей заметно приятно, и она увеличила амплитуду движения, медленно сползая к животу и усиленно вращая ловким задиком.

Губы ее коснулись ложбинки пупка, язычок проник внутрь. Она чуть застонала и скользнула еще ниже. Теперь язык ее задвигался вдоль гениталий. Стоны сделались громче. Возбуждение ее все усиливалось и казалось неподдельным. Она даже замотала головой, будто теряя контроль над собой. Скованность Коломнина начала разрушаться. Нарастающее ответное желание заполняло его. И тут случайно заметил, что в то самое время, как тело девушки содрогалось от неконтролируемых конвульсий, правая ручка с механической неспешностью освобождала от целлофана приготовленный презерватив.

Разом вернулась опустошенность. Коломнин скосился вниз, вдоль своего тела. Увы! Жизни там не было и больше не намечалось.

Выдохнув, он освободился от массажистки и решительно спустил ноги вниз.

– Все! Сэнкью.

– Мистер! Мистер, проблем? – всполошилась перепуганная девушка. И природа ее испуга была понятна, – массажистка, не сумевшая ублажить клиента, расписывается в собственной профнепригодности.

– Гут! Зер гут! Все о, кэй! Мерси, – произнося все это, Коломнин суетливо натянул на себя шорты, перебросил через плечо маечку.

Лицо девочки, несмотря на привычку скрывать чувства, было полно изумления.

– Молодец, умеешь, – он всунул в потную ладошку подвернувшуюся двадцатку. Поколебавшись, хватил второй фужер водки. – Извини, старушка. Май проблем. Как это? Ай хев проблем потеншен. И, старательно отводя глаза, сделал на прощание разухабистый жест рукой.

На первом этаже, куда Коломнин спустился, на диване, напротив открытого экрана, оживленно переговаривались несколько иностранцев. Среди прочих массажисток он заметил и свою «подружку», успевшую вернуться на место, – простоев в работе быть не должно.

Мимо сновали разносившие напитки официантки. И ему казалось, что они косились на него с брезгливым сочувствием. Как на тяжело и постыдно больного.

Лишь через полчаса вывалился разморенный Ознобихин.

– Ну-с! С крещением! – приобнял он приятеля. – Умеют папуаски. Ты-то как? – Так, ничего вроде, – невнятно пробормотал Коломнин. Врал он скверно. Но и признаваться в несостоятельности было стыдно.

– И ты прав! По большому счету совсем не то, что прежде. У двери им пришлось посторониться, пропуская большую группу немцев. Ознобихин проводил их глазами.

– А что поделать? Конвейер. Если б ты знал, как здесь работали клиента еще пять лет назад. И сравни, что делается теперь. Пропала подлинность. Истинная страсть, нежность. Какая-то, знаешь, механичность появилась. Все лучшее проклятая немчура опоганила, – вздохнул он так, как вздыхаем мы при воспоминании об утраченных чистоте и невинности. – Но если ты думаешь, что экзотическая программа Николая Ознобихина закончена, то ты не ценишь своего друга. Сейчас такое покажу, – закачаешься!

При мысли, что придется пережить что-то подобное, Коломнин и в самом деле едва не закачался. Но, единожды решившись пройти по экзотическому кругу, приготовился терпеть дальше.

Скоро Ознобихин, проворно ориентирующийся среди улочек ночной Поттайи, шмыгнул в переулок и по винтовой лестнице принялся карабкаться наверх, навстречу аляпистому панно с нарисованной обнаженной тайкой.

Заведение оказалось «крутым» вариантом стриптиз-шоу.

В небольшом затемненном помещении вокруг помоста за столиками угадывались редкие группки посетителей, а в центре ярко освещенного, гулкого, словно барабан, круга, изогнувшись назад и присев на собственные пятки, что-то демонстрировала обнаженная стриптизерша.

Они протиснулись за свободный столик, с которого особенно хорошо была видна суть представления. Коломнин, приготовившийся присесть, разглядел эту суть и, непроизвольно перетряхнувшись, перебрался на стул, стоящий к помосту спиной. Постаравшись впрочем, чтоб это не выглядело демонстративным.

Девушка курила влагалищем. Судя по разбросанным вокруг бутылкам и яйцам, шла демонстрация нетрадиционных возможностей женских гениталий.

– Погоди! Она еще жопой сигару выкурит! – азартно поообещал Ознобихин, подняв вверх два пальца и оглядываясь вокруг в поисках официанта.

И тут из темноты зала поднялась еще одна рука и приветливо помахала.

Ознобихин всмотрелся. – Не может быть! Где бы встретиться! Я всегда говорил: земной шар тесен, как коммуналка, – пробормотал он, поднимаясь. Из-за дальнего столика навстречу шагнула какая-то женщина.

До Коломнина донеслись звуки поцелуев, глуховатый женский голос, перебиваемый Ознобихинскими вскриками, беззаботный, оскольчатый смех. После короткого обмена репликами оба направились к их столику.

Привлеченный этим ее необычным смехом, Коломнин вглядывался в выступающую из темноты женщину лет тридцати, возвышающуюся на полголовы над приземистым Ознобихиным. Взмокшие соломенные волосы под воздействием бесчисленных вентиляторов, казалось, клубились вокруг слегка вытянутого, покрытого тонкой пленкой загара лица. Правая, окольцованная браслетом рука придерживала норовящий взлететь ситцевый сарафанчик. Черты лица ее не были идеально вычерченными. Но сама неправильность эта, наряду с порывистостью жестов, и составляли ее несомненное очарование. Во всяком случае для Коломнина. То ли этот смех так подействовал, то ли театральное, какое-то мистическое возникновение из темноты, – но он не мог заставить себя отвести от нее взгляд.

– Еще один, – констатировал Ознобихин, отодвигая для гостьи стул с видом на подиум. – Прошу знакомиться. Моя старая и добрая…