Кристаль - Поль-Франсуа Уссон Страница 5

— Вот именно к этому я и веду… Я не твоя коллега, не твоя подружка, даже не официальное лицо, сопровождающее команду. Это моя газета мне поручила освещать грядущие соревнования — о, безусловно, крайне важное событие в мире спорта. Мажоретки очаровательны по определению — хотя, по правде говоря, я предпочла бы снимать сбитых машинами собак. Впрочем, я от всей души надеюсь, что девочки не посрамят французского флага и переплюнут всех конкуренток с большим отрывом. Но! Я буду всего лишь фотографировать твоих соплячек в униформе, а что касается твоих персональных развлечений, это твоя проблема. Сам с ней и трахайся. Тебе все ясно?

«Однако, — подумала она, — почему я хамлю с самого утра? Высота? Тревога? Да, наверняка… Холод? Что, уже?.. Мать твою!..» Нервы сплелись в вибрирующий узел… Дзынь-дринь! От грубости один шаг до вульгарности. От вульгарности один шаг до жестокости. Да, такое с ней случалось, представляя контраст с ее невинной наружностью. Эти редкие всплески дурного настроения заставляли ее страдать. До тех пор, пока не предоставлялась возможность загладить вину.

— Но… я думал… мне казалось…

Альбер догадывался, что лучше прекратить разговор, но тем не менее продолжал:

— Это из-за той фотографии?..

— Да хрен бы с ней, с той фотографией!.. Хватит уже! — раздраженно ответила она.

Недавно газета-конкурент с чего-то вдруг решила опубликовать ту несчастную фотографию столетней давности…

— Прошу прощения, мадемуазель Анжела, не буду больше об этом говорить… Ах, черт, у меня нет конверта для вас… Это потому, что вы не входите в число участниц…

— Что за конверт?

— С рекламными буклетами отеля… Их приготовили для всех девушек. Очень любезно со стороны организаторов, не так ли? Отель «Европа»… название как раз подходит для европейского чемпионата, да? Хотите посмотреть? Там же программа пребывания, расписание тренировок и прочее… Вот, взгляните…

Его глаза горели таким вожделением, что Анжела устремила взор на фотографию.

— Красивый, да? Это кубок чемпионата. Его специально заказали местному мастеру…

Соседние ряды слегка оживились. Девочки пытались разглядеть вожделенный кубок.

— Одну минуту, я сейчас всем все раздам! — объявил Альбер.

И с видом правителя, милостиво расточающего щедроты своим подданным, раздал конверты с буклетами, после чего с пафосом произнес:

— Юные особы! Итак, долгожданный момент близится! В конце этого захватывающего путешествия нас ждут сильные соперницы! В этом году чемпионат приобрел исключительный масштаб: в соревнованиях будет участвовать даже японская команда!

При этих словах шум усилился. Тренер поднял руку.

— Мы неустанно трудились целый год. Теперь мы готовы. Наши выступления отработаны до мелочей, мы близки к совершенству. Там, девочки, придется забыть о холоде, не обращать внимания на провокации, оставаться сконцентрированными — скон-цен-три-ро-ван-ны-ми! Быть лучше всех. Я знаю, что вы это можете! Но я жду от вас дерзновения! Дерзайте! Пользуйтесь любой возможностью, чтобы оказаться впереди с криком «Банзай»!

Альбер окинул своих подопечных взглядом пламенного трибуна. Девушки сидели, склонившись над буклетами. Некоторые пассажиры, явно позабавленные, смотрели на Альбера, ожидая продолжения.

— На данный момент это все, что я хотел вам сказать, — добавил он.

После чего повернулся и снова наклонился к Анжеле:

— Нам предстоит напряженная неделя!

Анжела медленно подняла глаза:

— Альбер…

— Да?

— Заткнитесь.

Он заткнулся.

Когда тренер, покачивая головой, вернулся на свое место, Анжела заметила устремленные на нее любопытные взгляды. Из дюжины участниц победоносной команды, направляющейся на Европейский чемпионат мажореток 1975 года, лишь одна ее крестница Жозетта смотрела на нее сочувственно. Незадолго до того Анжела дала обещание своей лучшей подруге, матери Жозетты, присматривать за ее дочерью, и теперь спрашивала себя, поможет ли ей это обещание преодолеть свою криофобию.

Затем Жозетта вслед за остальными принялась изучать содержимое конверта. Стараясь не показать удивления, она в третий раз взглянула на фотографию кубка. Осеняющие его крылья богини Победы были на фотографии подрисованы фломастером, отчего выглядели гигантскими. К тому же они были позолочены с помощью специальных блесток. Жозетта провела по ним кончиком пальца. Кажется, они были приклеены. Она незаметно выяснила, что только на ее конверте были написаны имя и фамилия: он именно для нее предназначался. Под фигурой Победы золотыми буквами было написано одно-единственное слово: «ТЫ».

Из громкоговорителей послышался треск. Жозетта, словно застигнутая врасплох воровка, быстро спрятала конверт. Пилот объявил, что самолет готовится совершить посадку и что температура воздуха в Осло «всего-то» двенадцать градусов ниже нуля.

Поправляя сбившийся плед, Анжела чувствовала, как ее охватывает паника: двенадцать градусов мороза были для нее равносильны вечной мерзлоте. Ей казалось, что, едва лишь сойдя с трапа, она хрустнет и раскрошится, как тонкий ломтик зажаренного в масле картофеля. Кто, в самом деле, способен выживать при такой температуре?

Паника усиливалась с каждой минутой. За иллюминатором была сплошная чернильная тьма. Если раньше крыло самолета четко вырисовывалось на фоне неба, то теперь оно полностью погрузилось в темноту, и лишь крошечный слабый огонек дрожал в полярной ночи — как некое предостережение свыше. Анжела в тревоге взглянула на часы. Еще только полдень… Сосед объяснил ей, что в это время года приходится довольствоваться лишь несколькими часами скудного солнечного света в день. Она мысленно проклинала своего босса, свою работу, свою жизнь. Она вцепилась в плед, словно утопающий во время кораблекрушения — в обломок корабля. Самолет кружил в воздухе, ожидая получения разрешения на посадку. Город внизу казался гигантским праздничным тортом с тысячью свечей. Постепенно Анжела смирилась с мыслью о том, что придется какое-то время в Осло прожить. Дурные предчувствия развеялись, и какая-то часть ее существа даже получала удовольствие от этого воздушного аттракциона.

Перед выходом на трап Анжеле представилось, что ей предстоит спуститься в огромный ледяной погреб. Аэропорт сиял множеством огней, здесь и там виднелись яркие автомобильчики техперсонала, стюард дружелюбно кивнул ей на прощание, ее «арктическая» одежда вполне защищала от холода. Но едва лишь в лицо ей ударил порыв ветра и она непроизвольно сделала глоток ледяного воздуха, Анжела плотно сжала губы и, словно для большей надежности, прикусила их зубами. Задыхаясь, она чувствовала, как ноги у нее подкашиваются. Она непроизвольно ухватилась за руку старшего пилота, который при виде ее лица решил, что ей плохо. Полагая, что оказывает ей услугу, он подхватил ее под локоть и буквально вытолкнул наружу — чтобы дать ей возможность быстрее прийти в себя на свежем воздухе. Оказавшись на верхней ступеньке трапа, Анжела застыла на месте: при виде обледенелых ступенек, спускавшихся к заметенной снегом посадочной полосе, ее начала бить дрожь. Внезапно снег закружился вихрем. Здание аэропорта скрылось за белой слепящей завесой, а снежинки впились в лицо, словно множество мелких иголочек.