Тени старой квартиры - Дарья Дезомбре Страница 48

Лерка хоронится на кухне, в их комнате сейчас сидят за столом Леночка с Тамарой, делают подарки – бусы из журнала «Америка». Разрезают ножницами страницы на длинные треугольники и свертывают, как веретено, в твердые яркие бусинки. Сам журнал – с цветными фотографиями и плотными глянцевыми страницами – Лерка лично выпросил у Лешки Лоскудова. Колька тоже попросился бусы крутить – к Томке подлизывается, не иначе. Лерка вздыхает: ему ужасно жалко журнал, хотя бусы и правда получаются красивые. Сам Лерка уже приготовил поделки к празднику: одну гирлянду из цветных бумажных наборов и еще одну из половинок грецких орехов – их следовало еще позолотить. Но сегодня настроения не было – он глядел в окно и вспоминал ту марку, которую ему показала Ксения Лазаревна: темно-зеленая, как джунгли или камень изумруд. В коридоре звонит телефон, и Лерка уже соскальзывает было с подоконника, когда слышит Алешин голос:

– Алло!

Лерка садится обратно и начинает прислушиваться. Последнее время Алеша ведет по телефону малопонятные, но ужасно интересные разговоры. Вот и сейчас он, выслушав неизвестного собеседника, рассмеялся:

– Свободная хата? В Новый-то год? Шутишь!

И потом:

– Сразу не могу. Винилы-то нести? …Ты же знаешь, я стилем танцевать не умею. Это ты у меня специалист по кадрежу, не я.

Раздается цокот каблучков, и в ванную дефилирует тетя Зина в халате с драконами, а голос Алеши почему-то становится громче.

– Нет уж, спасибо. Знаю я, как там у тебя будет: после кира и плясок – сплошное «динамо» от подходящих кадров. А «мочалки» мне и самому не нужны. Так что не проси, я – пас.

А тетя Зина выходит из ванной комнаты бледная, со злыми глазами, проводит невидящим взглядом по сидящему на подоконнике между тарелками со студнем Лерке и идет обратно – совсем не своей, усталой какой-то походкой.

«Как та самая утка, только без яблок», – думает Лерка и слышит тети-Зинин голос в коридоре, хриплый, сердитый:

– Зря вы, Алексей, отказались. Сходили бы, развлеклись. Дело молодое.

– Мне и здесь есть с кем потанцевать, – тихо говорит Алеша. И что-то еще добавляет, но Лерке уже ничего не разобрать. Зато ему прекрасно слышен последовавший раздраженный щелчок захлопнувшейся двери.

А через три часа стол уже накрыт в их комнате, рядом с елкой. Новый год всегда справляют у Пироговых. У них, как папа говорит, самый большой метраж. Это раз. А во-вторых, и главных, – у них телевизор. Зато радиолу – «Рекорд-53» – притащил Алешка: на ней и радио можно настроить, и пластинку сверху поставить. Еще соседи приносят стулья, хозяйки, уже красивые, но еще в передниках и с платочками на головах, скрывающих тугие бигуди, снуют между кухней и комнатой с подносами, салатницами, круглыми и овальными блюдами. На кухне производятся последние действа: Леркина мать щедрой дланью посыпает крошкой крутого яйца салат, сажает в центр хвост из петрушки, тетя Лали украшает блюда розочками из морковки и зернами граната – получается очень красиво. Папа, стоя с ней рядом, выкладывает с сосредоточенным лицом в хрустальные розеточки хрен для холодца. Переглянувшись с покуривающим у форточки доктором Коняевым, они – раз, два, взяли! – вытаскивают из-за окна гроздь заиндевевших водочных бутылок и парочку шампанского.

– Это – исключительно прекрасным дамам! – подмигивает папа доктору.

За горячее – ту самую утку – отвечают Ирочка Аверинцева с Колькиной мамой. За сладкое – фирменный рулет – тетя Коняева, у нее свой, секретный рецепт. Мама однажды даже подрядила Лерку на кухне подглядеть, и он доложил, что та скидывает на влажное полотенце тесто из яичных белков, сухарей и орехов, а потом быстро обмазывает кремом и скатывает. Только толку-то? Мама при тете Вере повторить этот рецепт боится – как бы не поссориться. Кроме рулета на сладкое есть еще пирожные – это Анатолий Сергеич, не надеясь на тетю Зину, плюс к привезенному из Грузии винограду отстоял огромную очередь в кондитерскую «Север». Красивые (шикарные! – как сказала мама) бело-синие коробки стоят уже в их комнате. Лерка видел, как Леночка к ним принюхивалась: чуть ли не нос засунула в тонкую щель картонки. Но зато поделилась ценной информацией: «Эклеры», – шепнула она, когда Лерка ее шуганул: мол, еще только твоего сопливого носа тут не хватало! Эклеры и буше. Лерка чувствует, как рот залился слюной – дождаться бы! И эклеров, и подарка от старушки Ксении Лазаревны – по ее улыбке он догадывается, что в подарок на Новый год его ждет марка, и не простая, а…

– Царский, царский подарок! – в унисон с полетом Леркиной фантазии восклицает тетя Вера Коняева. Лерка скашивает глаза. Тьфу ты! В серебряной вазочке, обычно стоящей у Ксении Лазаревны на верхней полке буфета, пузырится серая невыразительная масса. Икра. – Это же, наверное, из «Елисеевского»?

Ксения Лазаревна кивает. К празднику с ее стороны еще миноги и собственноручно сваренный морс. Старушка никак особенно не приоделась, думает Лерка, сам затянутый слишком узким воротничком белой рубашки. Разве что над темной кофтой торчит вместо обычного отложного воротничка нарядный крепдешиновый бант.

– Ну что ж! – это входит Алеша Лоскудов, неся под мышкой какие-то черно-белые круги. – По-моему, пора поставить музыку, для создания, так сказать, праздничного настроения!

– А оно и так у всех праздничное, – говорит сидящая со скучающим видом на диване тетя Зина. Халат с драконом она сменила на голубое платье с широкой юбкой. Лерка заглядывает в лицо с морковной помадой: не похоже, что она сильно радуется. Но тут же отвлекся на Лешкины «круги»: тот откидывает крышку радиолы и ставит один вместо пластинки. Завертевшись на проигрывателе, на темном круге еще явственнее проступают какие-то длинные белые линии.

– Это что? – спрашивает Лерка.

– Это кости, – усмехается Леша. – Но не только. Это Элвис, сынок.

И тут… Тут зазвучала музыка, и все вдруг пропало для Лерки: он уставился в накрахмаленную скатерть и – растерялся. Он чувствует, как все в нем – все «кишочки», как говорила его деревенская, папина родня, – откликается на эти звуки, дрожит, и рыданье подступает к горлу. Жарко становится щекам, а глазам – мокро от слез. Он отрывает взгляд от накрахмаленной складки и видит сидящую напротив за столом Ксению Лазаревну. Она тоже слушает и улыбается. У Лерки отлегло от сердца: значит, все хорошо, он не заболел…

– Как ты себя чувствуешь? – раздается тихий голос за спиной. И удивившись, что кто-то вроде как подслушал его мысли, Лерка оборачивается. А обернувшись, понимает, что вопрос предназначается не ему: это Алеша Лоскудов, медленно покачиваясь, танцует под музыку Элвиса с тетей Зиной. Странно – он кажется таким высоким и взрослым в темно-синем вельветовом костюме и свитере под горло. Тети-Зинины морковные губы растянуты в покровительственной улыбке, но говорит она что-то странное:

– Сволочь, гад, потаскун! Вам всем только бы…

Лерка в недоумении переводит глаза на Ксению Лазаревну. Она уже не улыбается, тоже вслушиваясь в Зинину злобную скороговорку.

– Ну-ка, ну-ка, долой вражескую пропаганду! – загромыхал, зайдя в комнату, отец и выключает Элвиса. – Вот еще, имперьялистов слушать!