Голос ночи - Дин Кунц Страница 48

Они прошли несколько кварталов до кинотеатра. Вдруг Хэзер споткнулась о перекосившуюся плиту на тротуаре. Она не упала и даже не потеряла равновесия, однако, смутившись, сказала:

— Черт побрал... на ровном месте не могу нормально пройти.

— Как можно доводить тротуары до такого состояния? — возмутился Колин. — Ждут, пока люди начнут руки-ноги ломать.

— Даже если он бы был идеально ровным, я все равно бы споткнулась.

— Почему?

— Я очень неуклюжая.

— Глупости.

— Нет, правда. — Они пошли дальше, и она продолжала: — Я бы что угодно отдала, чтобы быть такой изящной, как моя мама.

— Ты и так изящная.

— Я неуклюжая. Видел бы ты мою маму. Она не ходит, она скользит. Когда она в длинном платье — до пола, — можно подумать, что она парит над землей.

Некоторое время они шли молча. Затем Хэзер вздохнула и сказала:

— Я ее здорово огорчаю.

— Кого?

— Мою маму.

— Почему?

— Мне до нее далеко.

— До кого?

— До моей мамы, — сказала Хэзер. — Знаешь, она ведь была «Мисс Калифория».

— Ты хочешь сказать, на конкурсе красоты?

— Она его однажды выиграла. Она побеждала на многих конкурсах.

— Когда это было?

— Она стала «Мисс Калифорния» семнадцать лет назад, когда ей было девятнадцать лет.

— Вот это да! — воскликнул Колин.

— Когда я была маленькой, она водила меня участвовать во многих детских конкурсах.

— Правда? И какие титулы тебе присваивали?

— Я ни одного конкурса не выиграла, — сказала Хэзер.

— В это трудно поверить.

— Это действительно так.

— А судьи что — совсем ничего не понимали? Брось, Хэзер, такого не может быть. Наверняка ты где-нибудь выигрывала.

— Нет. Выше второго места я не поднималась. А обычно я была только третьей.

— Обычно?! То есть чаще всего ты занимала либо второе, либо третье место?

— Четыре раза мне присуждали второе место. Девять раз я была третьей. А пять раз оказалась за чертой призеров.

— Но это же здорово! Ты была призером в четырнадцати из девятнадцати соревнований!

— В конкурсе красоты, — сказала Хэзер, — главное — завоевать титул. В детских соревнованиях почти все рано или поздно занимают второе или третье место.

— Тем не менее твоя мама, наверное, очень гордилась тобой, — настаивал Колин.

— Каждый раз, когда я занимала второе или третье место, она говорила, что очень довольна. Но мне всегда казалось, что на самом деле она расстраивалась. Когда мне исполнилось десять, а я все еще ни разу не выиграла ни одного конкурса, она перестала записывать меня в такие соревнования. Наверное, решила, что я безнадежна.

— Но у тебя же здорово получалось!

— Ты забываешь, что у нее был титул, — сказала Хэзер. — Она была «Мисс Калифорния». Не на втором или третьем месте. На первом.

Он с восхищением смотрел на эту красивую девчонку, которая, похоже, даже не понимала, насколько она красива. У нее был чувственный рот — она считала, что он просто очень большой. Ее зубы были белее и красивее, чем у многих людей, — она находила, что они немного неровные. Ее волосы были густые и блестящие — она считала, что они редкие и блеклые. Гибкая, словно кошка, она думала, что она неуклюжая. Она была девушкой, которая должна была бы источать уверенность в себе; вместо этого ее постоянно преследовали сомнения. Под этой прекрасной внешностью жил человек, столь же неуверенный в себе и озабоченный жизнью, как Колин; он внезапно почувствовал желание помочь и защитить ее.

— Если бы я был одним из судей, — сказал он, — ты бы выиграла все те конкурсы.

Она вновь покраснела и улыбнулась ему:

— Спасибо. Ты очень милый.

Они подошли к ее дому и остановились перед тропинкой, ведущей к крыльцу.

— Знаешь, что мне в тебе нравится? — спросила она.

— Я вот думаю, но ответа не нахожу, — ответил он.

— Во-первых, ты не говоришь о тех вещах, на которых, похоже, помешаны все остальные ребята. Они все, видимо, думают, что если парень не интересуется футболом, бейсболом и машинами, он ненормальный. Все это ужасно скучно. Кроме того, ты не только говоришь сам — ты слушаешь. Почти никто не умеет это делать.

— А — среди прочего — что мне нравится в тебе, так это то, что тебе все равно, что я не похож на других ребят.

Наступила неловкая пауза, а затем она сказала:

— Позвони мне завтра, ладно?

— Позвоню.

— Тебе надо идти. Иначе твоя мать будет сердиться.

Она застенчиво чмокнула его в щеку, повернулась и побежала к дому.

Несколько минут после того, как они расстались, Колин шел как во сне, будто плавая в каком-то приятном тумане. Но тут он ощутил ползущую по земле вечернюю прохладу, увидел темнеющее небо и сгущающиеся в тихих улицах сумерки.

Он не боялся нарушить установленный ему «комендантский час», так же как не боялся своей матери. Чего он боялся, так это встретить в темноте Роя Бордена. Оставшуюся часть пути до дома он бежал.