Trust: Опека - Чарльз Эппинг Страница 47

Шандор обернулся к Алекс и пожал плечами.

— Что значит nem? — спросила она.

— «Нет». Она говорит, что они выдают kivonats — свидетельства о рождении и смерти — по понедельникам и четвергам, а сегодня вторник.

Повернувшись к женщине, он поговорил с ней еще несколько минут. Алекс увидела, что та начала кивать утвердительно. Она несколько раз сказала «igen» и сняла телефонную трубку. Пока она разговаривала по телефону, Шандор заметил Алекс:

— Igen значит «да».

— Я поняла.

— Я умно поступил, сказав ей, что вы прилетели из самих Соединенных Штатов, что вечером у вас самолет и вам необходимо получить свидетельство о смерти сегодня. — Он улыбнулся. — Ее сестра работает в отделе выдачи свидетельств о смерти. — Он указал на узкий пролет каменных ступенек у входа. — Для меня сделают исключение.

Женщина, открывшая дверь отдела наверху, была точной копией сидевшей внизу, за исключением цвета волос. Она была блондинкой, но в ней легко угадывалось негритянское происхождение.

Алекс заглянула внутрь комнаты и увидела нескольких женщин, сидящих вокруг деревянного стола и играющих в карты. Женщина у двери выслушала то, что ей говорил Шандор. Периодически она кивала и несколько раз сказала nem и igen. Потом указала на скамейку в коридоре и закрыла дверь.

Шандор сел на скамейку.

— Она сказала, что начнет поиски с начала войны, с 1939 года. Но если он погиб во время войны, то это случилось не раньше 1944-го. Именно тогда немцы вошли в Венгрию.

— Странно. В 1944 году войска союзников уже были в Амстердаме. Анна Франк почти пережила войну, когда…

— Правду говоря, в Венгрию союзники тоже вошли в 1944-м. Беда в том, что это были русские, а не англичане или американцы. — Он глубоко вздохнул. — Когда у порога стояли русские, в Венгрию вошли немцы. Тогда все и произошло. В зиму 1944/1945 года. К сожалению, венгерские фашисты были такими же жестокими, как и нацисты. Даже еще хуже. Когда пало венгерское правительство, они просто с цепи сорвались. Не стали дожидаться эшелонов, чтобы вывезти евреев в нацистские лагеря. Убивали их прямо тут, в Будапеште. Я слышал немало рассказов о том, как среди ночи евреев вытаскивали из постелей, вели на берег реки и расстреливали. А тела сбрасывали в ледяную воду. Некоторые люди, по-видимому, были еще живыми.

Открылась дверь, и выглянувшая женщина передала Шандору маленькую зеленую бумажку, сложенную пополам. На лицевой стороне стояла печать.

— Köszönöm szépen! Большое спасибо! — не переставая кланялся ей Шандор, как японский бизнесмен. Женщина, так же все время улыбаясь, и сама несколько раз поклонилась, а затем скрылась внутри, закрыв за собой дверь.

Шандор взглянул на документ, а потом с торжеством поднял его вверх.

— Это kivonat. Свидетельство о смерти Аладара Когана. — Он развернул листок и стал переводить. — Тут сказано, что он умер в данном округе в 1945 году. 22 января. Ему было сорок шесть.

Шандор взглянул Алекс в глаза.

— Скорее всего, его привезли в больницу после прихода фашистов. На январь сорок пятого пришелся пик изуверств. — Он передал документ Алекс. — Теперь нам известно.

Он повернулся и стал спускаться по лестнице.

— Подождите. — Алекс просмотрела свидетельство о смерти. Она не понимала там ни одного слова. Лишь «Аладар Коган» и дату.

— Как мне узнать, остались ли наследники? — спросила она.

Шандора уже не было видно. Она побежала за ним.

— Я думала, тут будет больше информации. — Алекс передала Шандору свидетельство о смерти. — Здесь не сказано, остался ли жив кто-нибудь? Его жена? Дети?

— Нет. Только то, что он умер в 1945 году. В возрасте сорока шести лет. — Шандор повторял это, как заклинание, потом толкнул дверь на улицу. Во дворик ворвался уличный шум. — Мне пора.

— Извините. Доктор Сабо сможет принять вас лишь на следующей неделе. У нее сейчас нет времени… на новых клиентов.

Из-за шума на улице Алекс приходилось прислушиваться.

— Но мне необходимо сегодня. Это не терпит отлагательства.

— Позвоните, пожалуйста, на той неделе. Хорошо?

— Я не могу ждать до следующей недели. Неужели совсем никто не может меня принять? — Алекс сняла сережку и плотно прижала к уху телефонную трубку. — Мне нужно выяснить, не осталось ли у одного человека из Будапешта наследников? У меня есть свидетельство о смерти, но и только.

— Когда он умер?

— В 1945-м.

— Мне очень жаль.

— А вы не можете мне помочь? Меня рекомендовал Шандор Антал. Вы его знаете?

— Нет.

Алекс перевела дух.

— Он, видно, приятель доктора Сабо. Я прилетела из самой Америки. У меня сегодня вечером самолет.

— Сожалею. Перезвоните на той неделе. Договорились?

Алекс чувствовала себя потерянной, злой, озадаченной. Почему здесь все дается с таким трудом?

Она вздохнула и сделала новую попытку.

— Послушайте, я только что прилетела в Будапешт. Я ни слова не говорю по-венгерски. Мне необходим человек, чтобы помочь получить кое-какую информацию. Вы никак не могли бы мне помочь? Я заплатила бы, если нужно.

— Я лишь помощник адвоката, я только что закончила юридический факультет.

— Не имеет значения. Адвокат как таковой мне ни к чему. Мне нужен человек, который помог бы найти семью, жившую когда-то в Будапеште. У них в Швейцарии тайный банковский вклад.

Молчание. По крайней мере, женщина перестала говорить «нет».

— Если мы найдем кого-то из членов семьи Аладара Когана, — продолжала Алекс, — в Цюрихе их ожидает многомиллионный долларовый счет.

Женщина минутку колебалась, потом ответила:

— Возможно, вы могли бы заглянуть.

— Спасибо!

— Но спросите меня. Меня зовут Сара.

По дороге в адвокатскую контору такси проезжало по длинному широкому проспекту, застроенному по обеим сторонам некогда шикарными, но теперь обветшавшими особняками. Улица, как увидела Алекс, называлась улицей Андраши, где до войны жили Коганы. Она достала копию договора об опекунском счете, которую ей дал Руди, чтобы проверить свою догадку. Так и есть.

Она попросила водителя на минуточку остановиться перед домом номер шесть.

Это огромное многоэтажное здание в стиле неоклассицизма стояло прямо напротив оперного театра. На двери — двадцать семь звонков. Ни над одной из них не было фамилии Коган.

Она потыкала в несколько кнопок, каждый раз спрашивая одно и то же:

— Вы знаете семью по фамилии Коган? Аладар Коган?

— Нет. Не знаю никаких Коганов.