Карибский реквием - Брижит Обер Страница 47

– Спасибо, если можно, хот-дог с кетчупом.

– Звонил инспектор Го. Я сказал ему, что вы его ждете, он будет через десять минут.

– Прекрасно. Не подскажете, где туалет?

Самое время убираться отсюда, пока не явился Го, разъяренный, как искусанный слепнями бык.

– В конце коридора.

В коридоре никого не было. Даг толкнул дверь архива: заперто. А вот и сортир. Над писсуаром, насвистывая, стоял какой-то тип. Он повернул голову и приветливо улыбнулся Дату, который изобразил, что делает то же самое, а сам украдкой обшаривал взглядом помещение. Над раковинами имелось окно. Спасибо, Большой Маниту [68], за ваше любезное покровительство! Тип мыл руки сто лет и наконец вышел. Даг так быстро поднял молнию на брюках, что едва не прищемил яйца, вскочил на ближайшую к окну раковину, схватился за ручку и повернул. Ничего. Краска слиплась. Он резко потянул на себя, створка с сухим треском распахнулась, и он чуть было не потерял равновесие. В коридоре раздался топот целого стада разъяренных бизонов, прогремел голос: «Где этот чертов коп из Фор-де-Франс? Явился тут нас трахать на следующий день после циклона, другого времени не нашел». Уже перенося ногу через край окна, Даг услышал голос, который робко пролепетал в ответ: «В туалете, шеф». Он опустил глаза вниз: тремя метрами ниже вырисовывался очень симпатичный мусорный бак, переполненный отбросами. Он упал прямо в него, приземлившись на пластиковую крышку, и пустился бежать по улице. Из туалета доносился рев: «Это еще что за идиотизм?» Даг улепетывал, как заяц, под удивленным взглядом какого-то мальчишки, который розовым фломастером выводил на стене: «Копы – дерьмо!»

Через пару минут Даг ворвался на центральный почтамт, где царило необычайное оживление, поскольку многие телефонные линии оказались повреждены. Даг пристроился в конец очереди. Потоптавшись около четверти часа на месте, он, решив наконец, что ему больше ничего не угрожает, рискнул выйти и поискать такси. Было самое время предложить помощь отцу Леже.

Го ничего не понимал. В Фор-де-Франс не числилось никакого инспектора Жермона. Что означал этот дурацкий маскарад? Описание обманщика в общих чертах напоминало Леруа, но почему этот ублюдок повадился сюда? Он в гневе оглядел кабинет, быстро открывая и закрывая ящики. Он был абсолютно уверен, что не оставил ничего компрометирующего. Так что же могло интересовать Леруа, если, конечно, в Арсена Люпена [69]решил поиграть именно он. Дело начинало плохо попахивать… А если это не Леруа, то все еще хуже. Если это был Подручный… Он запретил себе произносить это имя даже мысленно. Он запретил себе это уже двадцать лет назад, упорно надеясь, что сущность, лишенная имени, окажется извергнута за пределы его жизни. Чтобы противостоять грядущим неприятностям, понадобится недюжинная сила: из пластмассового флакончика он высыпал целую горсть пилюль и залпом проглотил.

Отец Леже тяжело опустился в кресло, лицо было серым от усталости, черты заострились. Даг сел напротив и вытянул длинные ноги. Он с наслаждением стянул свои рейнджерские башмаки и сладострастно шевелил пальцами, выглядывающими через дырявые носки.

– Тяжелый денек, – вздохнул священник.

– Horrescoreferens! [70] – согласился Даг, массируя виски.

По возвращении в Гран-Бург он присоединился к людям, работающим на расчистке завалов. Ураган посеял панику и разрушение, приходилось без остановки работать землекопами.

Ближе к вечеру, совершенно разбитый, он решил зайти в больницу, чтобы убедиться, что с Луизой все в порядке, но предпочел отступить, заметив в дверном проеме массивную фигуру Марселло. Он не испытывал никакого желания выслушивать упреки родственников. Он от души зевнул и поскреб щеки с заметно отросшей щетиной.

– Убедились, как утомительно делать добро? – насмешливо произнес отец Леже, протягивая руку, чтобы взять бутылку рома.

– Но зато это позволяет держать форму, – ответил Даг, взяв стаканы, оставшиеся со вчерашнего вечера. An поиpranonlagout [71], — бросил он вполголоса, повторяя излюбленное выражение отца.

Они молча выпили. Удовлетворенно вздохнув, отец Леже поставил свой стакан.

– А как ваша поездка в Гран-Бург? Хоть не без пользы?

– Сам не знаю. Го и в самом деле присутствовал на всех местах преступления приблизительно в те дни, когда они были совершены. И не он один: там также находились доктора Джонс и Лонге. По научному обмену, – объяснил Даг.

– Кстати, по поводу Джонса… Бедняга вчера умер.

– Как? – удивился Даг.

– Упал со скалы. Предполагают, что он был пьян и захотел полюбоваться на разгулявшуюся стихию. Его тело нашли утром на берегу, руки и ноги переломаны, сам совершенно голый, судя по всему, волна унесла одежду.

Даг налил себе еще немного рома. Возможно, эта смерть была чистой случайностью, но Джонс говорил с ним, и вот теперь Джонс мертв. Луиза говорила с ним, и ее пытались убить. Может быть, Джонс сказал слишком много? И мог рассказать еще кое-что? Он повернулся к отцу Леже, который спрашивал его:

– Как вы узнали все это, ну, про Го и вообще?

– Так, кое-что разведал, тут немножко, там немножко. А Лонге? По-прежнему жив?

– Думаю, да. С чего бы ему умирать?

– Не знаю. У меня вообще впечатление, что здесь как-то слишком часто умирают.

– Не больше, чем везде. Джонс был закоренелым пьяницей.

– Во всяком случае, попытаюсь завтра связаться с Лонге.

– Не хотелось бы вас отговаривать или как-то вмешиваться в ваше расследование, но должен вам сказать, что профессор Лонге…

Он замолчал, словно пытаясь подобрать слова.

– Что – Лонге? Продолжайте. Меня уже ничем не проймешь.

– Ну, в общем, он не любит женщин.

– Вот именно. Полагаю, что тип, который кромсал женщин, тоже их не любил.

– Нет, я имею в виду… женщины его не привлекают.

Даг, прищурившись, взглянул на священника.

– Он гомосексуалист?

– Да. Это всем известно.

– Кроме меня. Турист Дагобер. Лонге следовало бы носить табличку с надписью, это избавило бы меня от необходимости им заниматься. В самом деле, с какой стати ему насиловать этих несчастных. Ладно, – добавил, поднимаясь, Даг, – думаю, что надо поспать. Вы можете занять свою спальню, возвращаю вам вашу кровать.