Изгнание - Чарльз Паллисер Страница 46

«Дорогая миссис Шенстоун. Прошу простить неуместность моей просьбы, но уделите мне несколько минут вашего времени.

С глубоким уважением,

Джейн Пейтресс».

Мама колебалась, но Евфимия заметила, что после открытого конфликта с миссис Куэнс мы ничего не потеряем, если зайдем в дом на виду у всего прихода.

Джейн приняла нас в гостиной. Мне было стыдно встретиться с дамой глазами в свете того, что узнал о ней. Она сказала, что жаждет дать нам объяснение ее поведения и характера, ведь мы здесь единственные, чьим добрым отношением она дорожит. Миссис Пейтресс поняла, что каким-то образом лишилась его и потеряла возможность считать нас своими друзьями. Она понимала, что это случилось из-за того, что нас заставили поверить в выдуманные истории о ней, бытующие среди жителей. Она хотела предоставить нам факты.

Сперва мне казалось, что она собирается признаться в любовной связи со слугой. Однако вот ее история:

– Мне довелось пережить смерть родителей, будучи совсем юной. У меня появилось богатое наследство, но не стало надежной защиты. Богатство сделало меня добычей для более старшего человека, светского и обходительного, искавшего богатую жену. Я вышла замуж, не обеспечив себе независимости. Слишком скоро поняв правду о своем муже, я стала ужасно несчастной. Он оказался отчаянным пьяницей и игроком. В итоге я смогла сбежать со своими драгоценностями, теперь по закону принадлежавшими ему. Скрываясь от мужа, пришлось жить под чужим именем. Было еще кое-что, о чем слишком больно говорить. Скажу только, что ситуация моя сильно осложнилась.

Что дама имела в виду? Что она стала любовницей герцога? Что сбежала со своим слугой-любовником?

– Убежище я нашла у старого друга в Солсбери. Выручила деньги, и мы вместе основали школу. Недавно сознание моего мужа так повредилось, что он был заключен в больницу в Чансери, и я смогла спасти немного денег от его разоренной недвижимости. Я продала свою долю в школе и переехала сюда. Две недели назад я узнала, что муж умер. Теперь я могу называться вдовой и вернуть свое настоящее имя – миссис Гуинфойл.

Я спросил:

– Почему вы приехали сюда?

Она показалась удивленной.

– Из-за моря. Я любила его всю жизнь. Я выросла на берегу в Саффолке.

– Вы здесь никого не знали?

Мама укоризненно заворчала.

– Да, у меня в Торчестере имелись знакомые, но близких друзей не было.

Намек на герцога?

Я спросил:

– Что вы знаете об анонимных письмах?

Мама и Евфимия разом воскликнули, протестуя против моей беспардонности. Миссис Пейтресс сказала:

– Я получила два письма и сразу же их уничтожила.

– Как предусмотрительно!

Потом она пристально посмотрела на меня и начала говорить, что, кто бы ни писал их, он был бесконечно несчастен. Письма должны причинять боль. Очевидно, что автор сам испытывает страдания.

Я решил ее не жалеть и сказал:

– Слугу, который привел нас сюда, я случайно видел в поле поздно ночью. Вы знаете, что он там делал?

Она посмотрела на меня с притворным удивлением.

– Не имею ни малейшего представления. Свободное время моих слуг принадлежит им. Вы его в чем-то обвиняете?

– Пытаетесь его защитить? Знаете ли вы, что говорят соседи? О ваших отношениях с этим человеком?

– Прошу прощения за поведение моего сына, – сказала мама, вставая.

Когда мы вышли из дома, они с Евфимией повернулись ко мне и сказали очень грубые слова. Я развернулся на каблуках и ушел домой.

Думаю, сюда она приехала, чтобы жить с герцогом, а когда он не может, то дама спит со своим слугой.

* * *

Гарри – или Ричард, если ты теперь предпочитаешь так называться.

Какое удивление узнать, что ты мне писал. Не могу сказать, что было приятно получить весточку. Тебе всегда нравилось низкопоклонничать в школе, но дома ты делал вид, что не знаешь меня. Зачем это тебе, когда твой отец был каноником, а мой всего лишь бедным, пьющим школьным учителем?

Ну, как тебе теперь, когда твой покровитель умер, а мать так же бедна, как моя? Полагаю, ты винишь во всем меня. Хотелось бы мне поучаствовать в падении дома Шенстоунов. Ты всегда посмеивался над всеми. Думал, что выше всех. Посмотрим, будешь ли ты теперь заносчив, когда стал никому не нужным попрошайкой.

И не смей больше докучать моей маме.

Б.

Ядовитый, злобный, брюзгливый подлец. Таков его ответ на совершенно дружеское предложение с моей стороны.

Если я хочу убедиться, что автор писем миссис Пейтресс, а не Люси, то должен увидеть больше анонимок. Надо раздобыть то, о каком говорила старуха Биттлстоун. При условии, что оно существует. Если карга сошлется на то, что не может его предоставить, значит, автор она сама.

* * *

Полагаю, ты винишь во всем меня. Что он имеет в виду? Мама и Эффи действительно в чем-то обвиняют его.

* * *

Ты паршивая старая ведьма. Ты разнесла враки што делает эта гадкая сучка. Ты лижешь задницу этому дутому пузырю и жрешь ево дерьмо.

Ты наврала про маладую женщину потому что ни один мужик не хочет тебя трахать, тебя засохшую клячу. Я трахаю всех подряд но даже я тебя не трахну. Хотя одно правда што ты сказала. Люси Лойд шлюха. Она трахаеца со своим папашей и ей это нравится.

Почему ты не говоришь правду о вранье этого маленького грязного Пурснифаля. Кагда я ево поймаю то оторву ево крошечный хрен и засуну ему в ево протраханную задницу.

Если ты не прекратиш свое вранье я к тебе приду однажды ночью и тебе это не понравица.

Мучитиль

Четыре часа

Я взял это у старухи довольно рано. Постучал в дверь маленькой лачуги и сразу вошел. Увидев меня, она испугалась. Я едва смог дышать. От дыма, валившего из камина, перехватило горло, и я закашлялся. Не представляю, как она это терпит.

Я прямо сказал, что мне надо. Миссис Биттлстоун посмотрела на меня с таким ужасом, что я подумал, она заявит, что письмо никогда не существовало. Но она отвернулась, открыла ящик и достала деревянную шкатулку, где, кажется, лежали все ее сокровища. Миниатюра на цепочке. Нечто похожее на официальный документ. Засушенный цветок. Выцветшая визитная карточка, большое пожелтевшее приглашение с привязанной к нему на красную ленту бальной карточкой, где на дюжину танцев было всего три имени. Она достала из шкатулки анонимку и протянула мне. Все это время она кивала головой, будто глупая курица.

* * *

Что я могу понять по этому злобному излиянию?

Чудовищная клевета против Люси. Теперь я думаю, что ее нельзя считать автором писем. Она не могла написать такое, если только она совершенно не испорченная. Но кто бы их ни писал, он обязательно должен быть извращен.