Сожжённые цветы - Яна Розова Страница 45

— И кто?..

— Светлана Фирсова. Именно на её электронный адрес присылались эти видео. Интересно, что другие жертвы ничего подобного не получали. Значит, Светлана Фирсова — основная жертва. Её предварительно запугивают…

— Она знает? Её муж может нанять охрану.

— Скажите ему это, — попросил сыщик неожиданно дрогнувшим голосом. — Вы — официальное следствие, вам он поверит. И обратите внимание на Гарика Симоняна…

— А мы проверили. Он чист. Алиби на время убийств стопроцентные.

Витя знал, что Симоняна проверили очень поверхностно, ведь он обещал нажаловаться своему другу Фирсову на полицейский произвол. А установка оставалась прежней: значимые лица в расследование не втягиваются!

— Допросите его ещё раз! — нервничал Седов. — Он крупно связан со всем этим! Его алиби может быть фальшивым: заплатил парням-проституткам, вот и всё!

— Мы благодарны вам, Павел Петрович, а теперь — вам пора!

Сказав это, Хвостов чуть ли не силой вытолкал рыжего надоеду из отдела.

— Калачёв, зайди ко мне, — сказал капитан, направляясь в свой кабинет.

Витя понял: это всё.

Отец Сергий

12 октября

— Они не хотят копать под Симоняна, Серёжа! — воскликнул Пашка, едва переступив порог квартиры отца Сергия.

Священник, грубо оторванный от аппетитного тома Умберто Эко и чая, попытался успокоить друга:

— Остынь!

— Я вчера вдруг понял на все сто, что Светка — следующая! Раньше я вроде бы тоже это знал, но как-то поверхностно. Думал, может, это только версия? — Седов схватился за сигареты. — Убийца вовсе не должен прийти откуда-то со стороны, как в прошлых случаях! Он где-то рядом с ней, понимаешь? Она — основная жертва. Всё, что делалось, делалось для неё! Это хорошо, что она не сумела видеофайлы из писем открыть и не испугалась до смерти, а ведь именно этого З. А. и добивался…

Отец Сергий открыл форточку, подтолкнул друга к окну — там кури! Квартира священника располагалась на первом этаже, поэтому балкона не имелось.

— Ну, ладно, ладно, — пытался успокоить Пашку отец Сергий, — если ты прав, то что же теперь делать?

— Пойдём к Симоняну! Я буду его пытать, но узнаю, что случилось в Вальпургиеву ночь.

Решено было не предупреждать художника о визите — использовать эффект неожиданности.

В театр сыщик и священник поехали на Пашиной смешной «Оке», на заднем сидении которой ещё валялись пожухлые и смятые цветы.

По дороге отец Сергий позвонил Веселовскому и попросил, чтобы их с Павлом Петровичем впустили в здание, несмотря на отсутствие билетов. Директор пообещал предупредить билетёров, что и сделал — отец Сергий и сыщик Седов беспрепятственно вошли в вестибюль, лишь назвав свои имена.

По лестнице, ведущей в закулисье, посетители поднялись на второй этаж. Всё это время они слышали доносящиеся из зала голоса и музыку — шёл спектакль «Ромео и Джульетта». Видимо поэтому, решил отец Сергий, Пашка морщил веснушчатый нос, отражая тем самым какие-то непонятные ассоциации.

Дверь в мастерскую оказалась плотно закрытой, но не запертой. Бесцеремонный Павел Петрович небрежно ударил костяшками пальцев по косяку — типа постучался — и распахнул дверь.

Тишина помещения показалась священнику тревожной.

Обходя острова бутафорских предметов — кресел, стеллажей, коробок, статуй, фронтонов, рулонов, баллонов, грифонов — Седов и отец Сергий оказались в закутке, где находился рабочий стол художника. На столе стояла ополовиненная бутылка водки и стакан, на полу — ещё одна ёмкость из-под огненной воды, пустая. Рядом обнаружился и хозяин: он лежал в позе трупа. Трупом и являлся, как догадался испуганный священник.

Паша опустился на колени рядом с телом, приподнял веко, попытался нащупать пульс на шее и запястье. Затем обшарил карманы.

— Видишь синяки на шее? — указал Седов на шею Гарика. — Задушен.

Седов встал, набрал номер на мобильном.

— Витя, приезжайте с Могилой и криминалистами… труп. Гарик Симонян… Не учи меня, я ничего тут трогать не собираюсь!

Спрятав мобильник, Павел Петрович тут же нарушил обещание, нахально запустив руки в ящики стола убитого. Осмотрел стеллаж с вещами Гарика, залез в его сумку.

Отец Сергий не собирался препятствовать.

— Ты ищешь какие-то факты, доказывающие, что З. А. знал Симоняна?

— Он не убийца. Готов съесть свою шляпу — Симоняна задушил именно З. А.! Теперь я точно знаю: Гарик знал убийцу. И всё дело в проклятом шабаше на Вальпургиеву ночь!

— А я думал, что Симонян и есть З. А. Ты же недавно говорил: пентакль, ненавидит женщин, и всё такое?..

— Он не поймал шишку.

— Чего?

Седов, закончив рыться в чемодане Симоняна, обернулся к другу.

— З. А. — это перфекционист духом и телом. Это волк на вечной охоте. Можешь представить себе пьяного волка? А Симонян напился. Я подумал: может, он просто притворяется? И кинул в него шишкой. Если бы Гарик прикидывался пьяным, то поймал бы её просто машинально. Но я всё равно поеду завтра на дачу, где он жил. Фирсов…

Его перебили: в мастерскую вошли Хвостов, Калачёв, Могила и эксперты — театр находился всего в трёх минутах езды от здания МВД Гродинской области. Паша представил священнику Витю Калачёва и Бориса Могилу. Витя вёл себя очень сдержанно, видно: дулся. Могила, напротив, был дружелюбен.

— Асфиксия. Не более чем час назад, — сообщил он после краткого осмотра тела.

Павел Петрович отозвал Витю в сторонку и сообщил о своих выводах. Тот широко раскрыл круглые глаза:

— Не может быть! Наш маньяк пытает женщин и сжигает в церквях тела. А тут — задушенный мужчина! Что общего?

— З. А. не хотел, чтобы мы догадались, кто это сделал. Ладно, вы тут разбирайтесь, а мне пора. Кстати, там на столе лежит мобильный телефон, а в нём — напоминание о встрече с Фирсовым. Они с Гариком — друзья. И ещё, Витя, это не я труп нашёл, ясно?

Отец Сергий

14–15 октября

Роль Ватсона, которую примерил отец Сергий, пришлась ему по вкусу. Казалось бы, после пожара он оказался занят по уши ремонтом храма, ведь приходилось контролировать каждый миг работы бригады отделочников, но эти хлопоты его мало удовлетворяли. Храм представлял собой форму веры, а сущность её заключалась в добре. Без сути форма оставалась бездушной. Убийца осквернил эту суть, поэтому невозможно полностью восстановить храм, не обнаружив и не наказав этого З. А.

И почему Пашка вдруг вспомнил про Фирсова?..

Вдобавок ко всему отец Сергий отчего-то волновался за Седова. Священник никак не ожидал, что это дело станет для Пашки настолько личным, ибо прежде Павел Петрович никогда не влюблялся до безумия, ограничиваясь безболезненными романами. И тут вдруг — дамочка из гродинской элиты, наверняка избалованная, легкомысленная и высокомерная. Интуиция, пусть не такая острая, как пресловутый третий глаз рыжего сыщика, нашёптывала священнику: не к добру это!