Проигравший выбирает смерть - Сергей Бакшеев Страница 45

– Ты гляди, Есенин, он опять выпутался! Мы вовремя подоспели, а то сбежал бы, гаденыш.

Хамбиев стал ожесточенно пинать Заколова. Обессиленный Тихон успел лишь сжаться и прикрыть голову руками. Ныш бил размеренно и смачно.

– Ну, хватит, – выждав немного, остановил Есенин. Когда Заколов зашевелился и поднял голову, вор кивнул на мотоцикл: – Поехали, студент.

Тихон, растирая бока, с трудом встал. Исподлобья спросил:

– Где Нина?

– Девчонку я пока спрятал, она нам обуза.

– Без нее я никуда не поеду.

– Хватит выкобениваться. У тебя нет выбора. Выполнишь уговор, получишь девку в целости и сохранности. Нет – ей свернут голову и кинут под поезд.

– Ей к врачу надо. Нога может неправильно срастись, хромать будет.

– На хромоножек тоже есть любители, – отрезал Есенин. – Завтра завершим дело, вернешься за ней, как договаривались.

Есенин смотрел в глаза Заколову прямо и открыто. Ни одна мышца не дернулась на его лице, лишь углубились морщины на лбу и на скулах. Вор знал, что студент сюда больше не вернется. По плану Есенина, на месте ограбления должен был остаться труп студента с предсмертной запиской. Той самой, которую он написал после проигрыша в очко.

А девчонку придется все-таки убрать. Под поезд – это он только сейчас придумал. А что, неплохая мысль. Напоить – и на рельсы. А предварительно разрешить Нышу с ней потешиться. Пусть потом менты разбираются с неопознанным трупом гулящей девки с большим содержанием алкоголя в крови.

Так и сделаем, решил честный вор.

Тарахтящий старенький мотоцикл «Урал» с люлькой вкатился на пыльную улочку крупной узловой станции Арысь. За рулем сидел Есенин, сзади возвышалась широкоплечая фигура Заколова. Руки Тихона были привязаны к ручке сиденья. В люльке дремал Хамбиев, при сильных толчках его лицо кривилось гримасой боли.

– Показывай куда! – прикрикнул Есенин, специально с силой пихнув Хамбиева.

После того как выяснилось, что Ныш подло украл «гробовые» деньги матери, Есенин поклялся отомстить ему. Он не вспыхнул, как спичка на ветру, но сделал крепенькую зарубочку в памяти. Ныш получит сполна, но все это после дела. Да и расправляться с людьми вор привык чужими руками. Сначала надо было срубить куш, чтобы как следует покутить и вернуть деньги родителям.

– Ты чё так больно? Я в аварии грудью об руль шарахнулся! – возмутился Ныш.

Свою выходку со старухиными деньгами он искренне считал удачной хитростью и не думал, что такая мелочь может испортить отношения между деловыми людьми.

– Где Бек кости бросил? – Есенин еще раз с наслаждением толкнул Хамбиева, зная, как хрустят у того в груди сломанные ребра.

– Сворачивай туда, покажу, – стиснув зубы, процедил Ныш.

Около неприметного одноэтажного домика с маленьким палисадником Хамбиев сделал знак притормозить. Потом тяжело выбрался из люльки и открыл ворота.

Показавшийся на крыльце крепкий лысый мужчина лет сорока с узким разрезом выпуклых глаз встретил их радостно:

– Ну, наконец! Я вас еще вчера ждал. – Тут он разглядел Заколова и напрягся: – А это кто?

– Студент, – небрежно ответил Есенин и подошел к Беку. Губы вора растянулись в прямую линию. – Здорово, что ли, Бек.

Мужчины символически обнялись. Бек увидел, что руки незнакомца связаны, улыбка вновь сползла с его лица:

– Зачем вы его притаранили ко мне?

– Потом объясню, лучше принимай гостей, – дружески похлопал Бека по плечу вор. – А студента пока определи в какой-нибудь чуланчик.

– В погреб его запихнем, – смерив фигуру Заколова, решил Бек. – Тащи его, Ныш. Покажу куда.

Под ногами заскрипели деревянные ступеньки, за спиной захлопнулась дверь, и в рассохшемся полу перед Заколовым раскрылся темный квадрат.

– Пшел, – Ныш от души пихнул Тихона в спину.

Заколов пошатнулся и спрыгнул в черную дыру, не пытаясь спуститься по ступеням. Связанными впереди руками он защитил голову от удара о проем и шлепнулся на земляной пол.

– Держи своего дружка, порезвись, – Ныш со смехом швырнул медвежонка, которого по требованию Тихона забрали с собой из степи.

После первого выпитого полстакана водки Есенин, хрустя крупной головкой зеленого лука, положенного поверх черного хлеба, обратился к Беку:

– Ну, рассказывай, ради какого дела ты меня сразу после нар выдернул?

– Дело стоящее, – заинтересованно придвинулся Бек. – Можно влегкую хороший куш оттяпать. Знаешь тут центральную сберкассу?

Есенин кивнул, откинулся на спинку стула и закурил.

– Там куча бабла скопилась. На зарплаты и пенсии подвезли, чтобы всем в городе успеть выдать до дня Победы.

– Сколько? – задал прямой вопрос Есенин.

– Немеряно! – узкие глаза Бека попытались округлиться. – Там еще деньги для всех железнодорожников аж до Аральска! С четвертого числа начнут развозить. У нас в запасе только две ночи.

– Сегодняшняя не в счет, – деловито вставил Есенин. – Надо осмотреться и отдохнуть. Почему думаешь, что дело легкое?

– Там всего один мент дежурит! – Бек достал листок со схемой и заводил по ней пальцем: – Вот, смотри. Здесь сидит милиционер, тут у него телефон и лампочки от сигнализации. Ты вскрываешь дверь, я вхожу, оглушаю его, а дальше твоя работа. Двери и сейф. Здесь все отмечено.

– А датчики? Если сигнал уйдет на пульт в ментовскую?

– Я все учел. Сигнализация там только внутренняя. При ее срабатывании мент должен в дежурку звонить. Его убираем, я сигналку отрубаю, и хоть до утра работай.

– Уверен?

– Обижаешь! – Бек картинно развел руки. – Я проверял. У меня там знакомая уборщица работала. Она датчик специально задела, так прибежал только охранник. Она в слезы – «сейчас милиция приедет, не оправдаешься». Он ей все и объяснил. Сигнал только на его пульт выходит. И еще включается сигнальная лампа и сирена над входом. Там отделение милиции в ста метрах, через площадь. Они по плану должны услышать и примчаться.

– Ну, успокоил! Ментовская в двух шагах, им даже не надо будет ехать.

Бек рассмеялся:

– Это нам на руку. Никто не предполагает, что этот сейф можно взять. Я оглушу мента и отрежу наружные провода. А ты, не суетясь, сделаешь свою работу.

– Сейф там какой? – поинтересовался Есенин.