Огненная проповедь - Франческа Хейг Страница 44

После пожара я стала чувствовать остров сильнее, чем прежде. Меня непреодолимо тянуло к нему, словно глубоко под кожей засел осколок, рвущийся наружу. И столь же сильно я чувствовала присутствие Исповедницы, ее неутомимые поиски. Это тревожило меня настолько, что я не доверяла самому небу и вздрагивала от каждой букашки, что щекотала кожу в минуты отдыха.

Когда я опять проснулась на рассвете с криком, Кип сонно пробормотал:

– Что на этот раз?

– О чем ты? – спросила я, садясь.

– Обычно тебе снится Остров, Исповедница или взрыв, – пояснил он. – Но раз ты кричала, значит, снилось что-то из двух последних….

– Да, это снова была она, – призналась я.

Если Исповедница снилась, значит, она принималась за поиски с особой яростью. Ее разум со свистом пронзал ночное небо, как тот кнут, что мы видели в Нью-Хобарте.

Я пересела поближе к Кипу, радуясь тому, что жесткая и упругая болотная трава колет и царапает кожу, возвращая в реальность из фантастического и чудовищного сна.

– Я должен был догадаться, – вздохнул Кип, укрывая меня одеялом, которое я стряхнула, пока металась во сне. – Громче всего ты кричишь, когда видишь ее.

– Прости, у меня не очень-то получается это скрыть… – пробормотала я и почувствовала, как он пожал плечами.

– Твои видения так далеко нас привели, – заметил он. – Приступы крика – это мелочь, с которой я просто счастлив мириться…

Он замолчал. В тишине ночи гудела мошкара.

– Хотя это, конечно, немного странно, – добавил он. – Я знаю, что с Исповедницей пришлось тяжко, но почему видения с ней пугают тебя больше, чем взрыв? Конец света ведь в любом случае страшнее…

Я знала, что это будет сложно объяснить, даже Кипу. Взрыв вызывал особенный страх. Он охватывал весь мир, погружая его в огонь и разрушая всё до основания. Но этот страх казался чем-то неопределенным, в то время как ненависть Исповедницы была личной, целенаправленной и практически осязаемой. Она намеревалась перетряхнуть весь мир, чтоб найти меня. Взрыв нес только разрушение, без ненависти. Всё превратилось в пламя и оказалось выжженным дотла. Но жгучую, пульсирующую ненависть Исповедницы я чувствовала беспрестанно и гораздо острее, чем в камере. Тогда она относилась ко мне с пренебрежением, порой я вызывала у нее досаду. Лишь раз Исповедница пришла в ярость, когда я осмелилась в ответ вторгнуться в ее мысли и увидела странное помещение с проводами. Но даже тот гнев не шел ни в какое сравнение с лютой злобой, которой, казалось, теперь пропитан весь воздух. С тех самых пор, как я сбежала из Виндхэма, меня сопровождала постоянная и вездесущая, как комары, злоба Исповедницы. Я узнала ее, словно старого товарища: такую же ненависть мне случалось ощущать в Заке…

В тот день мы увидели шестерых всадников, появившихся с западной стороны. На серо-зеленых просторах болот белые лошади и красные туники солдат бросались в глаза за милю. Когда Кип заметил их, мы упали в траву ничком и поползли в заросли тростника у пруда, где можно было укрыться.

– Они ведь не могут нас увидеть с такого расстояния? – тихо спросил Кип.

– Нет, если мы не будем двигаться, – ответила я. – И если нам повезет.

Мы замерли в тростнике, по пояс в стоячей воде, подернутой зеленой ряской.

– Не знаю, как ты, – шепнул Кип, морща нос от затхлого запаха тины, – но сейчас я не чувствую себя особенно удачливым…

Всадники ехали медленно. Поэтому мы почти весь день просидели в пруду, наблюдая, как лошади осторожно ступали по болотистой земле.

– Они не пойдут тем путем! – слова Кипа прозвучали одновременно как просьба и как размышление.

– Думаю, солдаты направляются прямо к побережью… – ответила я.

Однако на следующий день выяснилось, что солдаты шли той же дорогой.

Мы с Кипом миновали поселение из нескольких лачуг, ютившихся в сырой впадине на краю перелеска. Держась на безопасном расстоянии, мы пробирались по болотцу среди высоких камышей, но даже оттуда увидели новую виселицу из недавно спиленного и оструганного дерева. Во всем поселении то было единственное прямое строение, не покосившееся и не осевшее в болотистую, подвижную землю – остальные домишки давно осели и накренились. На верхней балке, отмеченной выжженным символом Альфы, висела на цепях огромная клетка, вроде птичьей, но несравнимо больше, а изуродованное тело внутри казалось еще сильнее изломанным в сравнении с прямыми линиями виселицы. Это была женщина, калека с одной ногой. Даже издали мы видели, что ее рубаха от порки изорвана на спине в клочья и пропитана кровью. Ветер с болот покачивал клетку, и казалось, что женщина вглядывается за горизонт с закрытыми глазами.

Остаток дня мы то шли, то бежали, но даже когда поселение скрылось из виду, а болото осталось далеко позади, мне слышался скрежет цепей на ветру…

– Мы должны идти ночью, – сказала я. – Днем спать по очереди, а ночью идти.

Теперь к Острову меня притягивала не только потребность найти ответы, но и дикий, первобытный страх. Больше нигде в целом мире мы с Кипом не могли быть в безопасности. Ни в Нью-Хобарте, ни в затерянных болотах…

– А что мы найдем на Острове? – спросил Кип. – Что, если там нет Ополчения, как мы надеемся?

– Не знаю, – я покачала головой, – ополченцы ли там на Острове, или отшельники, или нечто среднее, но это место, где нет Альф! Только Омеги! Совету этого достаточно, чтобы видеть в нем угрозу. Ты видел толпу на рынке, молча наблюдавшую за поркой? У них нет никакого выбора, так правят Альфы. Так было всегда. Поэтому Совет боится острова, боится, что где-нибудь может быть по-другому…

– Но если Совет не смог найти его за столь долгое время, почему ты уверена, что мы найдем? – допытывался Кип.

Я пожала плечами.

– Потому же, почему была уверена насчет пещер и тоннеля под Виндхэмом…

Кип внимательно посмотрел на меня.

– Думаю, этого достаточно.

– Не будь так уверен, – тут же возразила я. – Я могу знать направление, но как туда добраться – другой вопрос. Если попадем в шторм, то ничего обещать не смогу. От материка до Острова путь не близкий, а погода непредсказуема. И я никогда не плавала в лодке.

Кип вздохнул.

– Давай просто надеяться на лучшее. Вдруг окажется, что я был опытным моряком до того, как попал в резервуар?

Кип шутил, но привычного мне смеха в его голосе больше не слышалось. Он остался на болотах, там, где клетка качалась на виселице.

* * *

Из Нью-Хобарта до побережья мы добирались почти две недели. В основном шли ночами, лишь изредка днем. У нас оставалась кое-какая провизия от Эльзы, да и передвигаться стало легче, когда мы выбрались из болот на равнину с редким пролеском. Еды хватило дней на пять, хотя хлеб засох уже на вторые сутки. Потом мы питались тем, что смогли найти. Птичье гнездо с крохотными пёстрыми яйцами, что мы обнаружили на ветке, стало настоящим праздником. Мы пекли яйца на слабом огне и старались растянуть их на два дня. Вдали от болот грибы попадались намного реже, но зато крупные и не такие водянистые.