Код Бытия - Джон Кейз Страница 44

Бепи потратил без малого сорок пять минут, чтобы добраться до многоэтажного здания на самой окраине Рима. Это оказался уродливый обшарпанный серый дом без каких-либо архитектурных излишеств. Стены были испещрены граффити, а территория вокруг засыпана мусором – ни единой травинки, лишь пыльная, выжженная солнцем земля да асфальт.

Бепи нажал кнопку и что-то живо произнес в видавшую виды решетку домофона. Через секунду замок надрывно заскрипел, и Бепи распахнул двери.

– Что вы ей сказали?

– Правду, – пожал плечами итальянец. – Что мы хотеть задать несколько вопросов о ее брате Франко. Она сильно волноваться. Спросить, есть ли о нем новость. Я говорил – да. В некотором роде.

Он вскинул брови и, держа кашпо прямо перед собой, вошел в дом. В лифте воняло мочой.

Сестра Гримальди Анджела выглядела довольно потрепанной. На ней был розовый спортивный костюм и тяжелая золотая цепь вокруг шеи. Бепи вручил ей цветок, и презент вызвал шумный восторг. Последовала оживленная дискуссия на итальянском, в результате которой Бепи капитулировал и согласился присесть, чтобы выпить немного лимонада.

Пока хозяйка готовила питье, на что ушло порядочно времени, Бепи изучал комнату, то и дело поглядывая на Ласситера. Вокруг царил беспорядок на грани полного разгрома. В углу стояла крошечная искусственная елка, на стенах висели огромные фотографии детей, заключенные в вычурные рамки. Повсюду валялись игрушки, одежда, старые газеты и грязная посуда. Из соседней комнаты доносилась однообразная мелодия игровой приставки «Нинтендо».

Когда на позолоченном деревянном подносике прибыла последняя порция лимонада, они уселись за стол в обеденной нише, и Анджела, приняв, с ее точки зрения, наиболее обольстительную позу, начала теребить золотую цепь на шее.

Бепи произнес какую-то вводную фразу, и Анджела ответила ему неуверенной улыбкой, накручивая длинную прядь черных волос на указательный палец. Бепи заговорил очень серьезно, и Ласситер уловил слово fratello.

Анджела оживилась и произнесла целый монолог, сопровождая слова рубящими жестами. В голосе слышались горькие нотки, но в переводе Бепи ее довольно длинная речь была сведена к трем фразам:

– Она хочет знать, что на этот раз сотворить ее большой брат. Он продать ее красивый апартамент. Не хотеть ли он продать и этот?

– Я не понял, – ответил Ласситер. – Что она говорит?

Женщина яростно выпалила какую-то короткую фразу и ткнула себя в грудь большим пальцем. Ее лицо перекосилось от ненависти.

– Брат сгубить ее жизнь, – перевел Бепи.

Затем на слушателей обрушился целый водопад причитаний.

– Франко быть… был очень щедрый, – сказал Бепи. – Он купить ей квартиру в Париоли, где мы быть до этого. А затем, примерно пять лет назад, у него стало, э-э-э… религиозный действие.

– Стало – что?

– Он становится очень преданный религии. Забирать апартаменты у Анджела, продавать их и отдать деньги благотворительность. Так же с ее машина. И его машина. И его апартаменты. Он отдавать все какой-то религиозной группе и говорить, что все должны жить как монахи. Затем… ничего. Он снимать комната в трущобе и ссориться с ее муж. Муж уходить. Она бездомный, а потом – здесь. Вместе с детьми. Она говорит, – в этот момент Анджела перешла на визг, – что этот ханжа с дерьмо вместо мозги рушить ее жизнь. С таким же успехом он мочь застрелить ее. – Бепи глубоко вздохнул и предложил Анджеле носовой платок.

Ласситер покачал головой. Сестра Гримальди явно говорила правду или то, что в ее представлении было правдой. Но в то же время она явно ошибалась. Монахи не убивают детей и, дав обет нищеты, не разъезжают по миру с двадцатью тысячами долларов, спрятанными в дне дорожной сумки. Так Ласситер думал. Вслух же он произнес:

– Я хочу узнать, не был ли ее брат каким-то образом связан с моей сестрой. Скажите, что мою сестру зовут… звали Кэти Ласситер.

Последовал очередной диалог, в ходе которого Ласситер уловил слова «Стати юнити», но вопросы Бепи, похоже, ставили Анджелу в тупик. Наконец она отрицательно покачала головой.

– Нет, – перевел Бепи, пожимая плечами.

– Скажите, что этот «ханжа с дерьмом вместо мозгов» убил мою сестру и ее маленького сына. Скажите, что его разыскивают за убийство.

Последовавшая за этим речь Бепи неоднократно прерывалась скептическими возгласами: «Невозможно», «Невероятно». Наконец женщина молитвенно сложила руки и закатила глаза – поза, которую часто можно увидеть на картинах Гойи.

– Она говорить, что правда – раньше Франко быть очень жестокий человек. Очень жестокий… Но то, что вы сказать, невозможно.

– Почему?

– Потому что он практически – священник. Он дать обет невинность и бедность… Он… по… – Бепи рукой изобразил в воздухе кавычки: —…полировать свою душу. Он жить в другой мир, не заботиться своя маленькая сестренка, племянники и племянницы. Говорить, что Бог дать им пищу. – Бепи весьма выразительно пожал плечами и закончил: – Она вовсе не хочет плохо сказать о церковь. Говорит, что вы искать не тот человек.

Женщина опять заговорила. Ее речь была такой же эмоциональной.

– Он не мочь никого убить, – перевел Бепи, когда Анджела замолчала. – Это не есть возможно, потому что Бог послать его в ад. Она говорить, что ее брат – вонючий святой, это цитата, и он бить себя за нечистый мысль.

– Бичует себя?

– Да, да! – радостно подхватил Бепи. – Он бичует себя даже за самый маленький грех, так что грех смертный – невозможно.

Говорить больше было не о чем. Анджела бросила взгляд на часы и поднялась, давая понять, что беседа окончена. Последовал взаимный обмен благодарностями за пуансеттию, с одной стороны, и лимонад – с другой, после чего Бепи с Ласситером вышли на грязную улицу.

– И что же вы думает? – спросил Бепи, когда они шли к машине.

Ласситер думал о банковском подтверждении, выпавшем из паспорта Гримальди.

– Я размышляю о том, – сказал он, – каким образом у человека, давшего обет нищеты, может появиться счет в швейцарском банке.