Изысканный труп - Поппи З. Брайт Страница 44

Девушка на кассе приподняла баночку с густой вязкой красной массой:

– Что там внутри?

– Чатни, – ответил Джей.

– И что вы с ним делаете?

– Его подают к мясу, – скривился в полуулыбке его рот.

Как же он нравился мне в то мгновение. Бессовестная глубина глаз, путаница прямых светлых волос на бледной шее, ворох секретов, скрывавшихся под благородным сводом черепа. Я знал, что я умнее Джея. Хоть он и не лишен сообразительности, круг его восприятия крайне ограничен. Он с таким самозабвением погрузился в мир мучений и деликатесов, что с трудом концентрировался на чем-либо вне этого мира. Это делало его несколько неземным, он словно дух, который застрял на нашей планете и одержимо повторяет одно и то же действие в попытке выполнить его правильно. В моей прошлой жизни я всегда сам содержал себя, сводил концы с концами. Я не мог представить, чтобы Джей зарабатывал себе на пропитание. Да, я, более опытен в делах повседневности. Но в тот момент я знал, что Джей – высшее животное для ночных забав.

Выйдя из магазина, Джей остановился купить газету у калеки. Угол авеню Святого Петра и Ройял-стрит изобиловал разнообразными проявлениями ночной жизни Французского квартала. Напротив играли музыканты, печальные голоса созвучно пародировали саксофон. Мужчина в грязной, изношенной армейской куртке, с мокрой от слюны серой бородой, бранился, разговаривая сам с собой. На маленьком мотороллере подъехал равнодушный ко всему полицейский.

Мы с Джеем направились вниз по Ройял-стрит. Не успели мы пройти квартал, как из темной улочки протянулась тощая рука с грязными ногтями. – Ребята, у вас не найдется мелочи? У железных ворот сгорбившись сидел парень. Крысиные пряди длинных рыжих волос свисают на лицо, сохранившее, несмотря на истощение, волевые черты. Самой притягательной частью были глаза: лазурно-голубые зрачки, обведенные тонким черным кругом. Погода стояла сырая и прохладная, но на нем не было куртки, и я заметил, что внутренняя поверхность локтей испещрена шрамами и следами от игл – некоторые почти зажили, некоторые были столь свежими, что через них проступала кровь.

– Да, у меня вроде есть мелочь.

Джей залез в карман и вынул свежую банкноту в пять долларов. При виде такой бумажки у парня расширились глаза, но он не протянулся за ней, пока Джей не предложил ее сам. Одной червивой рукой он убрал с лица волосы, другой одновременно засунул пятерку в туфлю. Он не улыбнулся, лишь одарил Джея долгим хмурым взглядом в знак благодарности. Мы с Джеем переглянулись и приняли решение.

– Хочешь заработать? – спросил Джей.

– А что нужно делать?

– Мы живем здесь недалеко. Если присоединишься к нам на вечер, то сможешь помыться, поесть...

– Как насчет денег?

Он говорил быстро, почти безжизненно. Так говорят все наркоманы. Я кое-что знаю о молодых уличных наркоманах: за наличные они сделают что угодно, но им нужно четко знать, сколько им заплатят.

– Ну... – Джей изобразил задумчивость. – Я дам тебе сотню за вечер.

В глазах парня сверкнуло ликование.

– Меня устроит. Только нужно сначала повидать одного друга.

Джей раздраженно поднял бровь:

– Мы не собираемся ждать, пока ты ширнешься. Слушай, неделю назад я повредил спину, и у меня с тех пор остался морфий. Тебе пойдет?

– Морфий? – Парень выпрямился. – Какой морфий?

– Таблетки в полграна, – пожал плечами Джей. – Я их почти не пил. Думаю, осталось десять-двенадцать.

– Да, это приведет меня в чувство.

Он с трудом поднялся на ноги, вскинув на плечо грязный мешок. Парень оказался выше, чем я ожидал, и до слез худой: интересно, найдется ли мясо на этих голых костях.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Здесь меня называют Пташка.

– Кто тебя так называет?

– Да всякие мудаки, которым делать не хрен.

Не совсем соответствует нашему вкусу, но Джей оценил ироничный ответ, как и я.

Вернувшись к дому, Джей нажал пару кнопок на панели сигнализации, и ворота открылись. Настроенные на движение датчики автоматически залили двор мягким светом. Пташка несмело шагнул внутрь, словно знал, что идет на смерть, но не придавал этому значения. Рыжие волосы свисали до лопаток, перепутанные и издерганные. Я подумал, каким красивым он мог бы быть в каком-нибудь параллельном пространстве. Но тотчас начал узревать его красу и в нашем.

Полчаса спустя я лежал на краю кровати, уставившись в бессознательное лицо Пташки. У Джея действительно был морфий от боли в спине, которую он надорвал, перенося в рабский барак большой холодильник. Мы наблюдали, как парень приготовил дозу и загнал ее в вену своей же иглой. У нас одновременно участилось дыхание, когда в прозрачный раствор попала кровь. Как только холодные глаза моргнули и закрылись, Джей растянул Пташке руки и приковал костлявые запястья к кровати. Парень что-то слабо пробурчал в знак протеста. Я расстегнул его штаны и спустил их до колен.

Вскоре мы раздели его донага, привязали ноги за лодыжки ремнями из бараньей кожи, что показалось мне слегка смешным. Я целовал его соски, ребра, вогнутый живот. Когда я начал сосать его член, он тотчас встал и остался напряженным до конца. Мне это всегда нравилось в юных наркоманах. От Пташки исходил резкий запах пота, пусть зловонный, зато человеческий.

– Мне нравятся ребята на героине, – прошептал Джей. – Пока они молоды и не слишком истощены, у их плоти имбирный привкус.

– А как насчет риска?

– ВИЧ? Если он найдет меня, то я приму его с благословением. Может, он уже во мне. Если так, добро пожаловать.

Джей перегнулся через распростертое тело и поцеловал меня, скользнув языком глубоко в мой рот, обхватил ладонью шею. Меня удивило его отношение к СПИДу, но спорить я не стал, в конце концов, мне еще никогда не было так хорошо.

Пташка застонал. Мы взглянули на него. Веки трепетали, язык облизывал шершавые губы. Я поднес к нему бутыль рома со стола, и он с благодарностью впился в горлышко.

– Воткни ее поглубже в глотку, – предложил Джей. – А потом разобьем ее.

Я пропустил реплику мимо ушей, приподнял Пташку за худые плечи, словно баюкая малыша. Губы Джея едва коснулись моей головы в коротком заботливом поцелуе, затем он встал с кровати. Я погрузился в аромат послушного тела, которое было в моем полном распоряжении.

Хотя Пташка стал податлив не из-за сексуального желания, а из-за сильного наркотика, его состояние вызвало у меня ностальгию. Как вы помните, мои последние две жертвы, ассистент Уорнинг и бедный Сэм, боролись за жизнь, истекали в муках кровью. (Доктора Драммона я не беру в расчет: это не тот человек, которого я выбрал бы сам, и его смерть наступила беспрепятственно скучно.) Теперь передо мной лежал грязный красивый мальчик, недвижно ожидая ножа. Это напомнило мне о прошлом.