Метод 15/33 - Шеннон Керк Страница 43

– Дороти, не смей открывать рот. Даже не думай о том, чтобы его открыть, если ты хочешь жить. А теперь иди за мной. Поняла?

Колчан за спиной приподнялся вместе с плечом, зазвенев вязальными спицами и ключами.

Дороти кивнула в знак того, что она все поняла.

Я медленно опустила руку, и она отерла мою кровь с губ.

Теперь мы кровные сестры? Это скрепило нашу дружбу?

Прекрати.

Отгони эти нелепые мысли. Иди к фургону.

Честное слово, со стороны можно было подумать, что я ее похитила. Мне пришлось подталкивать ее в спину, держа средний и указательный пальцы на ее позвоночнике, как дуло пистолета. Ее ноги – как тощая, так и распухшая – подкашивались от усталости, и она то и дело оборачивалась, вопросительно глядя на меня тоскливыми щенячьими глазами.

– Отвернись и иди вперед, – повторяла я. – Молчи.

Шаг за шагом мы преодолели порог. Она остановилась, не решаясь начать спуск по лестнице. «Ты уверена? Ты уверена?» – было написано на ее лице. Я сильнее подтолкнула ее своими сложенными пистолетом пальцами. Ее спина была твердой и узловатой, а не мягкой, как следовало бы быть на позднем сроке беременности.

Снаружи было сыро, нам в нос ударил затхлый воздух с запахом плесени, гораздо более резкий, чем в солнечные дни. Этот запах сработал, как нюхательная соль, заставив Дороти встрепенуться. Она вздрогнула и замерла. Я снова ее подтолкнула.

Я не злилась на Дороти. Я вообще почти ничего не чувствовала. Мне просто было необходимо, чтобы она сосредоточилась и ускорила шаг. Сама по себе Дороти совершенно определенно преимуществом не являлась. Но она мгновенно стала моей подругой, а теперь еще и моей подопечной, и между нами установилась молчаливая связь, которую никто не смог бы понять, даже я сама. Так что, хотя я и покрикивала на нее, я все же пару раз похлопала ее по спине и сказала:

– Ну же, давай, будь сильной. У тебя получится.

Так мама сказала папе в тот день, когда он должен был бросить первую лопату земли на гроб тети Линди.

Мы уже были на полпути вниз и приближались к верхней ступеньке последнего лестничного марша. Я схватила Дороти за грязные волосы, чтобы заставить ее остановиться. Опасаясь столкнуться с Брэдом, я напрягла слух. Поверхностное дыхание Дороти шуршащим белым шумом заполнило окружающее пространство. Она дышала, как страдающая воспалением легких старушка. Каждый хриплый вдох давался ей с трудом и клокотал слизью, заполняющей ее грудную клетку. Я сжала ее запястье и ощутила, что ее сердце колотится слишком часто. Я коснулась окровавленной рукой ее лба, и температура чуть не обожгла мне ладонь. Она снова встретилась со мной взглядом, и в этот момент укрепления нашей связи я ответила на ее непроизнесенные вслух слова:

– Я знаю.

Я подсчитала, что в нашем распоряжении около полутора минут, необходимых на то, чтобы спуститься на первый этаж, выйти из здания, пересечь небольшую парковку и войти в лес, прежде чем из двери моего крыла покажется Брэд. Я представляла себе мир снаружи и тропинку, ведущую к фургону, с первого дня в этом жутком месте, несмотря на то, что пришла сюда с завязанными глазами и пакетом на голове. Я сосчитала шаги, запомнила характер земли под ногами, обратила внимание на воздух и запахи и с тех пор беспрестанно проигрывала все это в голове, создавая и закрепляя картинку местности, ее топографических и температурных характеристик. Я мысленно создала маршрут и сотню тысяч раз проделала путь от фургона до здания и обратно. И знаете, что я вам скажу? Не считая того, что белое здание оказалось белой школой, а не белой фермой, я в точности угадала все до единой подробности. Лишнее доказательство того, на что способны ваши чувства, память, предварительная подготовка и уверенность в собственных силах, если вам удастся освободиться от бесполезных опасений и страха. Слушайте. Нюхайте. Пробуйте на вкус. Смотрите. Живите. Оценивайте. В режиме реального времени.

Большинство людей воспринимают лишь один процент цветов в огромной цветовой гамме оттенков. Те единицы, которые способны увидеть больше одного процента, как правило, бывают разочарованы тем, как ограниченно видят действительность остальные. Некоторые также утверждают, что во сне побывали на небесах. Эти немногие счастливчики наделены гиперчувствительностью.

Недавняя статья в «Сайнтифик Американ» напомнила мне о том, как обострилось мое восприятие, когда я оказалась в тюрьме «Эпплтри» – своей Яблоневой тюрьме. Подводя итог исследования по кроссмодальной нейропластичности глухих и слепых людей, опубликованного в «Джорнал оф Нейросайенс», статья утверждает: «Это исследование… служит напоминанием о том, что наш мозг обладает некими скрытыми сверхвозможностями». Если вы не знакомы с кроссмодальной нейропластичностью, я вам коротко поясню, что это способность мозга проводить реструктуризацию тех участков, в которых человек лишен возможности воспринимать окружающий мир. К примеру, «глухие подвергаются чувственной стимуляции, делающей их восприимчивыми к информации, недоступной слышащим людям». Мне очень понравился вступительный параграф статьи из «Джорнал», в котором очень лаконично и, как мне показалось, точно говорилось: «Опыт оказывает влияние на развитие мозга на протяжении всей жизни, но все мозговые системы отличаются друг от друга по степени своей нейропластичности».

Таким образом, я, оказавшись глухой, слепой и лишенной иных возможностей восприятия, заменила их совершенно отличными от привычных всем измерениями чувств и создала модели реальности, до мельчайших деталей совпавшие с миром за стенами моей тюрьмы. Возможно, эмоции – еще один способ восприятия, и их отсутствие способствует обострению слуха, осязания, обоняния, зрения и воображения.

Возможно.

Кто знает.

Не уловив шороха его шагов, мы спустились к подножию лестницы, а затем осторожно вышли наружу. Взглянув налево и направо, я нигде не увидела Брэда и подтолкнула Дороти, и мы начали наискосок пересекать асфальтированную парковку, направляясь к началу тропинки, ведущей к фургону. Мы шли так близко друг к другу, что наши тела практически сливались воедино. Мы представляли собой две горы, соединенные животами, и когда мы подошли к началу тропы, я с благоговейным ужасом покосилась на отбрасываемую нами тень.

Может, мы одна и та же девочка? Или в шестнадцать лет мы все одинаковы? Мы готовы к жизни, но в то же время еще совсем юные. Я должна спасти нас обеих. Нет, всех четверых.

Извлекая из колчана ключи, я наклонилась к уху Дороти. От ее тела шел такой жар, что мне показалось, еще немного, и она загорится. Мое лицо раскраснелось. Я не замечала брызг дождя, пока они не начали охлаждать мою разгоряченную кожу.

– Дороти, иди прямо. Одну минуту. Если сможешь бежать, будет быстрее. Поверь мне, я знаю, что там темно и страшно, но эта тропинка выведет тебя к большому полю с коровами и большой ивой. Под этой ивой стоит фургон. Мы на нем уедем отсюда. У меня есть ключи. Пошли.

Дороти кивнула головой – медленно, как будто опасаясь, что ее стошнит, и сделала один шаг к лесу. Я последовала за ней, приклеившись к ее телу. Наши шаги были синхронизированы, и мы шли так близко друг к другу, как будто наши ноги были связаны, и топот наших сдвоенных шагов несколько заглушил стук двери, захлопнувшейся у нас за спиной.