Черный Бумер - Андрей Троицкий Страница 43

Снова надел мокрый до нитки пиджак, ухватившись за молодое дерево, пригнул березку к земле, обломил ее у самого корня. Ножом срезал ветки. Через пять минут он держал в руках вполне приличный посох, способный выдержать вес человеческого тела. Поднявшись, Приз забросил подальше бесполезный ботинок, в который не взлезала распухшая ступня. Он встал на больную ногу, почувствовав, что она больше не подламывается. Осталась только боль. Но это все пустая лирика. Боль он терпел еще и не такую, к этому не привыкать.

Опираясь на палку, Краснопольский спустился вниз. Мельком глянул на Кеглю. Широко расставив ноги, он валялся у дверного проема, спортивная куртка задралась на грудь, обнажился впалый живот, покрытый тюремными наколками. Зачес лежал чуть поодаль от тропинки, ближе к камышам, его свитер, когда-то белый, сейчас пропитался кровью и дождем, сделался темно малиновым. Картечь не задела его лица, открытые глаза смотрели на мир грустно и немного удивленно.

Когда Краснопольский приблизился, Месяц перестал стонать, серые, как олово, губы вытянулись в улыбке.

— Господи, — прошептал Месяц. — Я думал… Думал, что один остался. Так и сдохну, как падла. Слава богу… Хорошо, что ты тут.

— Чего тут случилось?

— Ничего я толком не видел, сил не было голову приподнять.

Месяц выдержал паузу, потому что не мог много говорить.

— Ясно, — кивнул Приз. — Ясно, что ничего не ясно. Раз ты ничего не видел, послушай. Бобрик уложил твоих парней, как двух голубков. И тебя немного подранил. Жаль… Бобрик был у нас в руках. И вдруг такой облом.

— Хватит, — поморщился Месяц. — Облом… Я все равно достану эту тварь. Ему не жить. Сходи за свои другом и за Ландау. В багажнике Вольво найдете складные носилки. Или, в крайнем случае, большой кусок брезента. И еще там большая аптечка. Если возьметесь вдвоем…

Месяц не договорил, он всмотрелся в глаза Краснопольского и прочитал в них свой смертный приговор.

— Жаль, — повторил Приз. — Ты и твои парни обосрали все дело. Им бы в колхозе граблями махать, а не на людей охотиться.

Он вытащил из-за пояса пистолет, передернул затвор и опустил ствол.

— Не делай этого, — прошептал Месяц мертвеющими губами. — У меня есть деньги. Есть собственность. Я поделюсь. Я щедрый человек, умею помнить добро. Забудем все это дерьмо.

— Пошел ты со своей собственностью, — Краснопольский дважды нажал на спусковой крючок, пустив одну пулю в рот Месяца, а вторую в глаз. — И с деньгами пошел ты. Самому на похороны пригодятся.

Краснопольский тяжело вздохнул, забросил пистолет в камыши и тяжело заковылял обратной дорогой, припадая на больную ногу. Когда он добрался до автомобиля, небо уже тронули ранние сумерки. У почерневшего остова дома не оказалось ни души, только какая-то приблудная собачка с обрубленным хвостом нарезала круги вокруг пепелища. Краснопольский тяжело опустился на переднее сидение, на вопрос Фомина, что там было, только рукой махнул, мол, позже расскажу, а сейчас поехали.

— Сначала к врачу надо завернуть, — сказал Краснопольский, когда машина выбралась на узкую лесную дорогу. — Пусть сделают рентген на всякий случай. И наложат хорошую повязку.

— Так что там за терки?

— Этот Бобрик умеет обращаться с ружьем лучше, чем вахлак Месяц и его амбалы. А меня нога подвела. Эта проклятая травма. М-да… Бобрик подстрелил этих козлов и убежал в камыши со своей девицей. Лови теперь иголкой жопу.

— Тебя он видел?

— Нет. Ну, может быть мельком, издали. Лил дождь, я оказался за этой избушкой. Ногу подвернул и сидел на земле, когда Бобрик шмальнул Зачеса, ну, того чувака в белом бурнусе. И скрылся в камышах.

Приз, сунув пистолет под сидение, стянул мокрый пиджак, повесил его на крючок, расстегнул рубашку. Он прикрыл тяжелые веки, когда сзади кто-то пискнул:

— А мы в Москву едим?

Приз обернулся, только сейчас вспомнив о существовании Ландау. Машина остановилась.

— Совершенно верно, мы едим в Москву, — улыбнувшись, ответил Приз. — А вот ты, Ландау, кажется, уже приехал.

— Простите, но я так понял…

— Ты ни хрена не понял, придурок, — покачал головой Приз. — Слушай, Ландау, у тебя мозговое давление в порядке? А сердце и прочий ливер? А газы не мучают? Мочевой пузырь не подтекает? Что ж, я рад за тебя. Я тебе даже завидую. Ты умрешь здоровым человеком. Об этом мечтают многие люди.

— Я не хочу умирать, — Ландау заплакал.

— Женя, — Приз похлопал по плечу Фомина. — Выведи из машины молодого человека. И проводи вон к тем деревьям. Хорошее место, живописное. Лопата в багажнике. Ландау, ты хорошо копаешь землю?

— Пожалуйста, не надо, — давясь слезами, прошептал Ландау. — Что вы делаете? Не надо…

Ландау, давясь слезами, заскулил. Так выла собака, подыхавшая в доме лесника. Фомин выбрался с водительского сидения, ухватив парня за шиворот, выволок из салона, пинками в зад заставил сойти с дороги и перебраться через канаву. Краснопольский распахнул дверцу.

— Эй, парни, назад, — крикнул он.

Фомин подтолкнул полуживого от страха Ландау обратно к машине, распахнул перед ним заднюю дверцу. Парня трясло, лицо сделалось серым. У него только что отобрали жизнь, а потом, играючи, вернули обратно.

— Правда, что ты такой умный? — Краснопольский вытащил из ящика для перчаток пачку сигарет и, сладко затянувшись, пустил дым в морду собеседника. — Или это так, жалкий треп твоего бывшего босса?

— Умный, то есть очень умный. И образованный, я в Бауманском три курса отучился, — кивнул Ландау, решив, что в его положении скромность — последнее дело. — Меня отчислили за подделку Интернет карточек. Даже дело завели, но потом… Я получил бы красный диплом.

— Заглохни. И не порти мне весь этюд. Я спрашиваю: ты сможешь снова определить место, где находится мобильник Бобрика?

— Если телефон будет активирован, в два счета. Мне потребуется ноутбук, кое-какие делали и некоторые программы. Все это можно купить на радиорынке.

— Ноутбук у меня уже есть. Не нужно тратиться.

— Господи, да я этого подонка вам из-под земли достану, — шмыгнул носом Ландау. — Мразь такую…

— Не такой уж он и подонок и мразь, в отличие от тебя, — сказал Приз. — Он не кусок дерьма с красным дипломом. Если надо драться, он дерется. А не ссыт в прохоря, как ты.

Ландау решил, что сейчас самое время снова пустить слезу, если дадут минуту, нужно рассказать о матери, страдающей артрозом и диабетом, об отце, ушедшем из семьи к молодой потаскушке, юбка которой оказалась самой короткой на всей улице. Трахал эту сучку и не вспоминал об алиментах. А Ландау рос как сорняк на помойке. Он всхлипнул и открыл рот, но Краснопольский, потеряв к собеседнику всякий интерес, уже отвернулся и сказал: