Мгла - Рагнар Йонассон Страница 43

Слишком долго Хюльда закрывала глаза на правду. Она жила с разрушительными следствиями этого обстоятельства пару десятков лет. И когда поняла, что происходит, было уже слишком поздно. Причиной этого отчасти являлось нежелание признавать факты, а отчасти – обычное невнимание к тому, что творится у нее под носом. А ведь Хюльда была примером для своих коллег в полиции именно потому, что не упускала ни одной детали при расследовании преступлений и благодаря своей проницательности обнаруживала ложь и подвох раньше всех остальных.

Но когда преступление совершалось в ее собственном доме, она ничего не замечала.

Или не хотела замечать. Ирония судьбы.

Смотреть в глаза правде было нелегко. Она любила Йоуна так много лет – они познакомились и поженились еще совсем юными. Он всегда окружал Хюльду заботой, был честным, надежным мужем. И жизнь была наполнена любовью, по крайней мере в течение определенного времени. Поэтому закрывать глаза на отдельные факты, делая вид, что ничего не происходит, было просто.

Они с Йоуном были счастливы, когда родилась Димма, и безумно ею гордились. А потом, когда девочке исполнилось десять лет, она стала вести себя странно. Ею овладела непонятная депрессия. В тот момент Хюльда, вместо того чтобы сложить два и два, предпочла жить в неведении, убеждая себя, что причины лежат в другой плоскости, а никак не в стенах ее собственного дома.

Хюльда, конечно, пыталась поговорить с дочерью, расспрашивая о причинах ее угнетенного состояния. Однако Димма закрывалась в своей раковинке, отказываясь отвечать на любые вопросы и явно предпочитая страдать в одиночестве. Потом Хюльда сожалела о том, что не проявляла должной настойчивости. Положение девочки было отчаянным – с каждым днем она все глубже погружалась в бездну уныния.

В последние недели перед тем, как тринадцатилетняя Димма лишила себя жизни, Хюльда плохо спала, словно предчувствуя неминуемую беду. И даже тогда она не выказала необходимой решимости, которая, вероятно, могла бы спасти жизнь ее девочке.

В тот самый миг, когда Диммы не стало и Хюльда увидела реакцию Йоуна на ее смерть, ей открылась правда. Ей не пришлось спрашивать, а ему – отвечать. Весь мир перевернулся вверх дном в мгновение ока. По каким-то причинам они продолжали разыгрывать спектакль, исполняя роли сплоченных супругов, хотя их брак закончился, как только Димма свела счеты с жизнью. Вероятно, Хюльда избегала открытой конфронтации с Йоуном, опасаясь, что тень его страшного преступления ляжет и на нее. Она боялась злых языков, которые принялись бы судачить о том, что она якобы обо всем знала и могла бы что-нибудь предпринять, чтобы остановить его и спасти жизнь своего ребенка. И хуже всего то, что, вероятно, эти обвинения имели бы под собой почву. Поэтому Хюльда ни словом не обмолвилась с человеком, которого когда-то любила. Не задала ему ни единого вопроса о том, что он сотворил с ее дорогой дочерью. Ее не интересовало, сколько продолжалось насилие и когда оно началось. Но она не сомневалась в том, что самоубийство дочери явилось прямым следствием этого насилия, и, хотя Димма лишила себя жизни собственными руками, вина за это лежала на Йоуне.

Кроме того, Хюльда не хотела выслушивать жуткие подробности, представляя себе ужасные сцены, через которые пришлось пройти Димме.

Вместе с Диммой умерла часть самой Хюльды. Ненависть к Йоуну держала ее на плаву в самые черные дни ее существования, когда горе утраты и чувство ответственности за случившееся готовы были ее раздавить. А таких дней было не счесть, как и бессонных ночей.

После кончины Диммы они никогда не говорили о дочери и не произносили ее имени вслух. Хюльда и помыслить не могла о том, чтобы упоминать Димму в присутствии ставшего ей чужим человека – даже не человека, а чудовища. И у Йоуна хватало разума никогда не затрагивать прискорбной темы в присутствии Хюльды.