Властитель огня - Дэниел Сильва Страница 41

Боза, Сардиния

Целых два дня Габриэль ждал, чтобы с ним вступили в контакт. Маленький, окрашенный охрой отель находился в старом порту, близ того места, где река Темо втекает в море. Номер Габриэля был на верхнем этаже, с маленьким балконом, окруженным чугунной оградой. Габриэль встал поздно, позавтракал в столовой и провел утро за чтением. На ленч он поел макароны и рыбу в одном из ресторанчиков порта, затем прогулялся по дороге до пляжа к северу от городка, разложил на песке полотенце и еще поспал. За два дня он гораздо лучше стал выглядеть. Он прибавил в весе, набрался сил, и кожа под глазами уже не была желто-коричневой. Ему стало даже нравиться, как он выглядит с бородой.

На третье утро зазвонил телефон. Габриэль молча выслушал инструкции и положил трубку. Приняв душ, он оделся и упаковал чемодан, затем спустился вниз к завтраку. После завтрака он расплатился по счету, положил свой чемодан в багажник машины, нанятой в Кагльяри и поехал на север, где в тридцати милях находился портовый город Альгеро. Он оставил машину на той улице, какая была ему названа, затем пошел по затененному проулку к берегу моря.

Дина сидела в кафе на набережной и пила кофе. На ней были солнечные очки, сандалии и платье без рукавов; черные, до плеч, волосы блестели в ярком свете, отраженном от моря. Габриэль спустился по каменным ступеням набережной и сел в пятнадцатифутовую шлюпку, по борту которой шла надпись: «Верность». Он включил мотор – девяностосильную «Ямаху» – и отвязал канаты. Через минуту Дина присоединилась к нему и на довольно приличном французском сказала, чтобы он ехал к большой белой моторной яхте, стоявшей на якоре в полумиле от берега среди бирюзового моря.

Габриэль медленно поплыл на лодке из порта, затем, выйдя в открытое море, увеличил скорость и поскакал по небольшим волнам к яхте. Когда он приблизился к ней, на палубу вышел Рами в шортах цвета хаки и белой рубашке. Он сошел вниз на ступеньку для пловцов и ждал там, а когда Габриэль подъехал, протянул ему руку.

Главный салон, куда они вошли, походил на штаб-квартиру команды в подвале на бульваре Царя Саула. Стены были увешаны крупномасштабными картами и фотографиями с воздуха, а помимо электроники, тут были аппараты специальной связи, каких Габриэль не видел со времени убийства Абу Джихада. Иаков поднял глаза от компьютера и протянул руку. Шамрон в брюках цвета хаки и белой рубашке с короткими рукавами сидел за обеденным столом. Он сдвинул очки для чтения на лоб и внимательно оглядел Габриэля, словно это был документ или еще одна карта.

– С прибытием на «Верность», – сказал он, – на комбинацию командного поста и конспиративной квартиры.

– Где вы раздобыли такую яхту?

– У одного приятеля на нашей Службе. Яхта была в Канне. Мы вывели ее в море и добавили оборудование, необходимое для нашего путешествия. Изменили также ее название.

– Кто выбрал такое?

– Я, – сказал Шамрон. – Оно означает лояльность и преданность.

– А также верность долгу, или своим обязательствам, или клятвам, – сказал Габриэль. – Я знаю, что значит это слово. И знаю, почему вы выбрали его – по той же причине, по какой вы приказали Шимону Познеру сводить меня на развалины посольства.

– Я считал важным, чтобы ты увидел их. Иногда в середине такой вот операции противник начинает казаться чем-то вроде абстракции. Легко забыть его подлинную натуру. Вот я и решил, что тебе, пожалуй, требуется немного такого напоминания.

– Я занимался этим долгое время, Ари. Я знаю натуру моего врага и знаю, что значит быть лояльным. – Габриэль сел за стол напротив Шамрона. – Я слышал, Вараш заседал после того, как я уехал из Каира. Я полагаю, принятое им решение довольно очевидно.

– Халеду был устроен суд, – сказал Шамрон, – и Вараш вынес приговор.

Габриэль выполнял подобные решения, но никогда не присутствовал при их вынесении. Это были своего рода решения суда, но они принимались с большим перевесом в сторону прокурора, и суд проходил в атмосфере такой секретности, что обвиняемый даже не знал о нем. У обвиняемых на этом суде не было защитников: их судьбы решались не коллегией равных, а коллегией их смертельных врагов. Доказательство вины не подвергалось сомнению. Оправдывающие обстоятельства никогда не приводились. Протоколы не велись, и не было возможности подать апелляцию. Приговор мог быть лишь один, и он был окончательный.

– Поскольку я являюсь офицером, ведущим расследование, вы не возражаете, если я выскажу свое мнение об этом деле?

– Если ты считаешь это необходимым.

– Дело против Халеда построено исключительно на несущественных доводах, во всяком случае, слабых.

– Цепочка доказательств ясна, – сказал Шамрон. – И мы пошли по этой цепочке на основе информации, полученной из палестинского источника.

– Это-то меня и беспокоит.

С ними за стол сел Иаков.

– Теперь уже несколько лет Махмуд Арвиш является нашим главным козырем в Палестинской автономии. Все, что он нам сообщал, оказывалось верным.

– Но даже Арвиш не уверен в том, что мужчина на той фотографии – Халед. Обвинение против него похоже на карточный домик. Если одна из карт окажется фальшивой, тогда все дело рухнет, и у нас будет мертвец на французской улице.