Хороший сын, или Происхождение видов - Чон Ючжон Страница 41

Ючжин!

Песня, которую пел мужчина, давно умолкла. Вокруг было очень тихо. Лишь сильный ветер бушевал в темноте.

Я же точно его видела. Очень холодно, страшно и ужасно.

Раздался голос мамы из дневника.

Я очень хотел закричать — ради бога, пожалуйста. Передо мной появлялось столько голосов и видений, а я не мог соединить их в хронологическом порядке. Я положил щеку на тетрадь. Предметы, разложенные на столе, медленно один за другим прошли у меня перед глазами, словно ехали на конвейере. Бритва, жемчужная сережка, ключ от двери на крыше… Я поднял голову и отчужденно посмотрел на плейер и наушники, словно видел их впервые в жизни. Пытаться восстановить цепь событий необходимо было с самого начала, то есть с того момента, как я вышел вчера ночью из комнаты.

Я взял плейер и включил его. Плейлист был остановлен на композиции Вангелиса «Завоевание рая». Она начиналась ровно через час пятьдесят две минуты, если слушать с самого начала. Все верно. Я вышел из дома в 22:10, добрался до смотровой площадки, а затем около полуночи дошел до перехода у волнореза и, значит, в это время выключил музыку.

Я включил плейлист с самого начала и надел наушники. Потом закрыл глаза и перевел часы в голове на вчерашнюю ночь. Именно на тот момент, когда напольные часы в гостиной пробили десять раз. Я прислонился к спинке стула и включил музыку. Громко заиграла первая композиция «Месса». Та-дам-та-дам. Дам-дам.

* * *

Напольные часы в гостиной пробили десять раз. Ровно 10 часов.

Прошло полчаса с тех пор, как мама ушла в свою комнату. Хэчжин еще не вернулся, а я уже полчаса мучаюсь и валяюсь на кровати, схватившись за голову — не из-за головной боли, а из-за нахлынувшей на меня «собачьей болезни». Я уже четвертые сутки не пью лекарство и последние три дня бегаю по району, как дикий пес. Прошел всего один день, как я решил больше не убегать из дома через крышу. Оптимист уговаривал меня поразвлечься хотя бы сегодня. Алкоголь, который еще оставался в моем организме, был на его стороне.

Не надо отказываться. Ты же никому не наносишь прямого вреда, ты просто развлекаешься сам с собой. Чем это отличается от мастурбации? Тем более два дня ты вообще выходил безрезультатно. Ладно, ты б не начинал, но остановиться на середине — на тебя, Хан Ючжин, совсем не похоже.

Я перевернулся и лег на спину. Сцепил пальцы в замок, положил их под голову и начал считать. Значит, перед тестом в прошлом августе и спустя два месяца перед устным экзаменом в ноябре. И сейчас не прошло и месяца, как я опять перестал принимать лекарство, значит, и побочки испытываю не так долго. Если так пойдет и дальше, может быть, я смогу вообще от него отказаться. Тогда либо со мной случится припадок, либо мама первая заметит, что я перестал его пить.

Остается единственная возможность — выйти сегодня. В противном случае, я и завтра скорее всего не приму лекарство, а, значит, опасность возрастет. Не зря говорят: «Если хвост длинный, тебя легко поймать». Пусть сегодняшний день станет последним, а завтра или послезавтра, когда я решу наиболее подходящим, я стану самым оптимальным человеком, которого хочет увидеть во мне моя мама.

Когда я принял такое решение, сразу же встал с кровати, достал из шкафа подходящую одежду и быстро переоделся. Черная водолазка, спортивные штаны, носки, стеганый жилет, ветровка с надписью «Частный урок» и пара латексных перчаток. В левый карман куртки я положил ключ от железной двери на крыше и ключ-карту от подъезда, а в правый — плейер. Потом я натянул на лицо маску и надел на голову капюшон от куртки, затянув под подбородком шнурки. Из-под потолка в ванной я достал кроссовки и бритву, которую до этого ни разу не брал с собой. Она была последним реквизитом, который я приберег для игры. Я не сомневался, что сегодняшняя ночь будет последней, поэтому положил бритву в карман куртки. Мое сердце начало сильно биться.

Я запер изнутри свою комнату и прислушался. В доме стояла тишина. Несомненно, мама уже уснула. Лишь бы и дальше она крепко спала. Я посмотрел на часы на столе. 10:10. Я надел кроссовки и вышел через стеклянную дверь, оставив ее приоткрытой на пол-ладони. Затем сунул в одно ухо наушник — заиграла «Месса». Та-дам-та-дам. Дам-дам.

Шел ужасный ливень. Вокруг было так темно, что не было видно очертаний предметов. Туман был очень густым, в два раза гуще, чем обычно. Мне приходилось двигаться, как слепому, осторожно нащупывая дорогу. Так я дополз до навеса и включил фонарь. Как только вокруг стало немного видно, я приступил к следующему этапу. Подошел к железной двери, повернул ключ в замке, отодвинул задвижку и выскользнул на лестницу, заперев за собой дверь.

Слушая одним ухом музыку, а другим — лай Хэлло, я побежал вниз. Несмотря на собачью сирену, я решил спуститься по лестнице, потому что четвероногий охранник был менее опасен, чем камера видеонаблюдения в лифте. В таком случае, даже если мама узнает, у меня будет возможность до конца настаивать, что я никуда не уходил. Хэлло заткнулся только тогда, когда я добрался до первого этажа. Я надел второй наушник, обернулся и посмотрел на лифт. В такую позднюю ночь он спускался вниз: 13, 12… Не знаю, кто и с какого этажа, но мне в любом случае не хотелось встречаться с этим человеком. Я низко опустил голову, чтобы видеокамера у входа в подъезд могла снять только мой затылок, и быстро выбежал на улицу. Как только я оказался за дверью, я побежал изо всех сил.

Когда я добрался до пирожковой, заиграла четвертая песня «Желать то, чего нельзя получить». В темноте за волнорезом с огромным шумом бились волны. Дорога была очень тихой, даже зловещей. Никакого движения, кроме фар редких автомобилей. Пирожковая была уже закрыта. Причина была мне очевидна — «дождливая ночь, что хочется плакать».

Я присел на корточки перед пирожковой, туго завязал шнурки на кроссовках и понесся, как Усэйн Болт. Но, когда я добрался до смотровой площадки, у меня случился перегрев мотора. Голова горела, было так тяжело дышать, что болели ребра. В боку закололо, икры на ногах стали твердыми, будто мост, соединявший остров и материк.

Я еле-еле двигался, спустился со смотровой площадки вниз и присел на ограду около обрыва — это место я очень любил. Была бы ночь ясной, наверняка прямо передо мной виднелись огоньки второго микрорайона, и среди их множества я, возможно, нашел бы пирожковую «У Ёни» и наш дом. Волнорез находился совсем близко отсюда — по прямой в три раза ближе, чем по дороге. Но сейчас я ничего не видел, кроме света прожектора.

У меня было такое ощущение, что дождь полил еще сильнее, а ветер со всех сторон наносил джебы. Несмотря на это, я сидел на месте и дослушал до конца шестиминутную песню, потому что неожиданно появилась полицейская машина, которая изредка патрулировала город. Поскольку не было бы ничего хорошего, если бы она меня заметила, я пригнулся и подождал, пока она не уехала. Но сразу за ней появился свет фар от другой машины. С включенным дальним светом она объезжала весь парк, осматривая все вокруг, словно в поисках сбежавшей из дома жены. Как только машина уехала из парка, я достал плейер и посмотрел на время. 23:21.