Левый берег Дона - Александр Масалов Страница 40

За спиной с грохотом закрылась дверь. Коротко проскрежетала задвижка.

"Ничего страшного, - подумал Стасик. - Достоевский сидел? Сидел. Даниэль с Синявским сидели? Почему бы и журналисту Полонскому немножечко не посидеть?.. Чем я хуже других?".

- Здорово, братан, - произнес худой, как щепка, мужик, сидящий у стены на корточках. Ему было лет пятьдесят. Как минимум.

- Здравствуйте, - пробормотал Стасик.

- Да ты вот что, присаживайся, - сказал мужик. - Ты не жираф. Это они, говорят, спят стоя...

- Спасибо... - Полонский неуверенно огляделся, ища, где чище.

- В первый раз, небось?

- Ну, в общем... Да.

- За что тебя загребли?

- Да ни за что.

- Все так говорят, - заметил мужик. - А точнее?

- Якобы за хранение оружия. На самом деле - по политическим мотивам. Рот затыкают.

- Ты что, политик?

- Нет, журналист.

- Надо же, - сказал мужик. - Впервые в жизни журналиста увидел. И где? В изоляторе... Как твоя фамилия?

- Полонский. Станислав Полонский. Областная газета.

- Извини, не читал.

- А вас как зовут?

- Зови меня Шуриком, - разрешил мужик. - Так как что случилось, Станислав?

- Слишком много о ментах писал. В том смысле, что сволочи. Дела фабрикуют, беспредел творят, с оргпреступностью снюхались... Меня трижды аккредитации лишали. В последний раз - сегодня... Правда, месяцев десять ничего такого о них не публиковал.

- А почему?

- Потому что критические материалы о милиции наши газеты теперь не публикуют... Я думаю, что всё приключилось из-за разборки на авторынке. Ну, это когда Шерхана грохнули и начался передел наркорынка. Тогда я впервые заметил за собой наружку. Вели не скрываясь. В открытую.

- Слыхал я об этой разборке, - сказал мужик. - А ты, значит, об это статью чирканул... Молодец. Не все еще, значит, журналисты пидоры...

- Ну, - сказал Полонский. - Хорошее слово и кошке приятно.

- Менты имеют свою долю от наркоты, - сказал мужик. - Им отстегивают, чтобы не мешали. Статьи твоей я не читал, но думаю, что ты прав - заморочка кроется именно в этом… А что за оружие у тебя нашли?

- Какое там – на хрен! - оружие! Бейсбольная бита - ее мне друзья подарили. На день рождения. Как репортеру криминальной хроники. Еще - нож-бабочка. Его, правда, я сам купил, на Центральном рынке. По всем параметрам - не холодное оружие... Топорик для рубки костей да несколько кухонных ножей - вот и всё.

- И тебя с этим задержали и отправили в изолятор? - поразился мужик.

- Ну да. Это всё майор из РУБОПа, производивший обыск. Я его застебал.

- Падлы. Да ты не волнуйся, в понедельник тебя отпустят. Самое позднее - во вторник.

- Почему именно в понедельник?

- По субботам и воскресеньям следователи, как правило, не работают. А в понедельник ознакомятся с твоим делом, с вещдоками... И закроют дело за отсутствием состава преступления.

Уверенный тон произвел на Стасика впечатление.

- А вы что, юрист?

- Просто жизни повидал больше, чем ты... Короче, когда тебя на допрос поведут, не робей. Держись нагло. Требуй адвоката. Грози международным скандалом. Возмущайся беззаконием... Немного помурыжат и отпустят. А ты не радуйся, что легко отделался, и кати бочку. Потребуй справку о задержании и водворении в изолятор. Возьми выписку из постановления о задержании. И накати на них телегу в прокуратуру… В общем, задай жара.

- А вы тут за что?

- Да ерунда. Лет через семь-восемь выйду. Если амнистия будет - раньше.

- Восемь лет... Бывает. Я извиняюсь, а где здесь параша?

- Ну, господин журналист... Параш в тюрьмах давно уже нет. Это анахронизм.

- А что есть?

- Унитазы.

Стасик огляделся. Мужик хмыкнул и сказал:

- Это изолятор временного содержания, не тюремная камера. Надо отлить - зови дежурного. А ночью, когда они запрутся в дежурке, не теряй времени и ссы прямо на пол. Для простоты. Если мент не в духе будет, он тебе почки опустит. Прямо сквозь штаны обделаешься.

- Спасибо за совет, - сказал Полонский. - Мне пока не хочется. Это так, для информации.

В коридоре послышались шаги. Шаги приближались. "Неужели уже разобрались и меня сейчас освободят?"

Дверь изолятора распахнулась.

- Петров, на выход! - приказал милиционер.

- Ну, бывай, журналист, - сказал Шурик, вставая. - Мир тесен. Глядишь, еще встретимся.

- Удачи вам, - сказал Полонский.

Он остался в изоляторе один.

"Александр Петров... Восемь лет... Надо запомнить - пригодится для репортажа...".

В голове сами собой стали складываться первые строчки материала - мозг, привыкший за годы отчаянного строчкогонства группировать всю поступающую информацию, начал работу.

Стоп, мозги мои бедные! Слишком рано. Лучшие материалы получаются, когда не думаешь о них. Просто садишься за компьютер, еще сам не зная, как будешь писать, и начинаешь долбить...

Стасик запустил руку в карман и чертыхнулся. Сигарет не было. Они остались на стойке у дежурного и, хоть они были в описи, Полонский не сомневался, что менты сейчас курят его сигареты...

Чтобы отвлечься, он принялся мысленно пересказывать "Пикник на обочине". Очень близко к тексту. И скоро ощутил позыв в мочевом пузыре.

- Черт, до чего у тебя всё некстати, - процитировал он Курта Воннегута низу живота. Правда, Розуотер имел в виду не мочевой пузырь, а кое-что иное, но это уже не важно.

"Надеюсь, полуночи еще нет..." - подумал Стасик и принялся стучать в дверь.

Минуты через три деревянный щиток в двери скользнул в сторону. "Хорошо, что у меня не расстройство желудка..."

- Почему шумим? - спросил дежурный.

- Извините, мне надо отлить.

Щиток закрылся. "Козел, блин!.." - явственно произнес голос за дверью. Дверь отворилась, и на пороге появился милиционер.

- Руки за спину, - распорядился он. - И гляди у меня - без фокусов!.. Ноги на хер переломаю... Прямо по коридору и направо!

Стасик послушно заложил руки за спину и поволокся в туалет. Милиционер шел следом, отстав на три шага, - вполне достаточно на тот случай, если ведомый захочет ударить ногой.

Стасик опорожнил мочевой пузырь в расколотый унитаз, испытывая неловкость оттого, что дверь осталась приоткрытой. После чего его сопроводили обратно, в изолятор.

Неуместная в этой обстановке догадка осенила его. Похоже, от таких прогулок и родилась на свет божий фраза "Своди мой х.. пописать...". Он с трудом удержался от порыва расхохотаться. "Когда выйду на свободу, будет что рассказать", - подумал он.